Давид

На пике горнего ущелья,
Там одинокий дом стоит.
В трудах, без всякого веселья
С единым сыном жил Давид.

Уехал сын Беслан по делу
На состязанья как джигит.
Седок к нему ворвался смело
"Отец, спаси! Убьют!"молит.

Просил, грузин - его не знает
И топот слышится коней.
"Пусть конь в сарае отдыхает,
Лезь на чердак бегом, скорей!"

Влетели всадники как пули -
"Грузин не мчался здесь, отец?"
- "Наверно вы не там свернули."
И чуть дыша сидел беглец.

Понес Давид еду - покушай
И чуть вина  тот пригубил.
Опять гонцы - "Отец, послушай,
Беглец джигита там убил.

Везде мы ищем негодяя."
Телега катит ко двору,
А в ней знакомые рыдая,
"Прости то новость не к добру."

Тогда рванулся он к телеге,
Убит Беслан его родной.
Лежит сынок как будто в неге,
Ну кто в погибели виной?

Катились слёзы молча, горько.
Прекрасным сыном был Беслан.
Ещё не жил, а начал только.
Кто руку поднял, как шайтан.

Давид всё понял. Догадался.
Убийцу сына прячет он.
Всё за оружие хватался,
Но усмирял дедов закон.

А он гласит - Неприкасаем,
Кто гостем в доме у тебя.
Такова права мы лишаем,
Как вышел - Сам храни себя.

А гнев и кровь всё закипает.
К отмщенью просится рука.
Закон дедов напоминает.
Нарушишь проклят на века.

Похоронил Давид Беслана.
Минуло три тяжелых дня.
Полез к убийце утром рано,
Ругаясь вслух, его кляня.

Тот на колени. Молит. Плачет.
Отцу правдиво всё сказал,
Что было там совсем иначе,
Беслан покойных унижал.

Смотрел Давид - совсем ребенок.
Худой несчастный был а вид.
Принёс еду, воды бочонок.
- Сиди тихонько - говорит.

Беглец заплакал от заботы.
И видно, тоже он страдал.
Берёг отца в любой работе
Во всем Давиду помогал.

Давиду в думах всё не спится.
Беслана нет, а этот здесь.
Он искупить вину стремится.
Имеет парень совесть, честь.

Тот сирота, а он без сына.
Давиду сыном парень стал.
Их породнила боль - причина.
Так сделал мудрый аксакал.