Рецензия первого читателя на книгу Моя Парси

Лариса Федосенко
АНАЛИЗ ДУШИ

Есть на Земле существа, которым я полностью доверяю, и с которыми у меня – взаимное уважение. Это собаки.
Поэтому, когда при случайной встрече Лариса Зимина поделилась, что пишет книгу, в которой хочет одни и те же события пересказать от своего имени и от имени своей собаки, я стала эту книгу ждать с большим интересом, представляя описания каких либо случаев из жизни, их взаимоотношений, впечатлений об окружающем мире. В общем, представлялось что-то излагательное.
Однако книга Ларисы Зиминой «Моя Парси» удивила. Удивила своей глубиной, вернее, ракурсом – поворотом в сторону души, с такой искренностью, с таким поистине людским откровением, что иногда хотелось спросить: а где тут человек? И где тут собака?
Кстати, собаки, как и люди, бывают разной степени умственной одарённости. Лариса, выбирая тихого и скромного щенка, который «в углу, поодаль, спокойно, по-философски, наблюдал за своими братьями и сёстрами», а они «катались в невообразимом клубке»; в итоге получила активную, умную и преданную собаку, способную на поступок и сильные чувства. В тот момент существования на Земле ей был необходим именно такой друг.
Вскоре появился в этой богатой любовью и дружной компании еще один персонаж – кошка Тришка, которой имя-то выбирать не надо было, потому что она была трёхцветная. Нашла котенка под настилом Парси. Сама она рассказывает об этом так: «Надо узнать на предмет, чем пахнет. Опять кошкой. Смелый какой! Думает, наверно, что дерётся, а мне смешно. Маленький такой, ну, просто на один зубок, как говорят. Это я так, к слову. Вы не подумайте плохого, я его есть не собиралась. Малышей не обижают. Это моя принципиальная позиция. Особенно после того ёжика. Месяц иголки из носа вытаскивали. И от этих подкидышей ещё неизвестно, какие неприятности будут. Р-гав!».
Кошка Тришка, конечно, вела себя с собакой Парси, как и полагается. Но в целом они ладили, потому что деваться было некуда – вместе они переносили холода зимой, вместе ждали хозяйку с работы, вместе отбивались от непрошеных гостей – пришельцев с чужих территорий.
Надо отметить, что друзья попали в ситуацию, осознанно хозяйкой Ларисой выбранную, стоически переносимую, но приближенную к экстремальной. В эту жизнь невольно, прямо с малолетства погрузились и собака Парси (Парсимония), и кошка Тришка (Трифония),
«Чтобы пережить зиму самой и не заморозить своих зверей, надо было много топить. Как они любили греться у печки! Когда она раскалялась и тепло распространялось по всему дому, мы любили сидеть рядышком и смотреть на огонь. Тришка сразу забиралась ко мне на колени. Казалось, она только и ждала этого момента. Парси укладывалась в ногах и дремала. Потом я уходила к себе наверх, и тогда Парси, однажды я подсмотрела эту забавную картинку, залезала на моё кресло-стул (как она там помещалась?), а Тришка запрыгивала сверху. Они согревали друг друга. К утру дом остывал, надо было снова топить, но я уезжала в Павловск на работу. Возвращалась в холодный дом. И всё повторялось сначала: печка, тепло, ночь, холод, электричка... В сильные морозы я забирала своих шерстяных друзей наверх. Думаю, для них это было подлинным счастьем». ( Глава 17)
Много испытаний выпало на долю друзей за три вырицких года: северные холода, так ярко описанные автором, серьезный труд городского жителя в сельской местности, постоянные тревоги за своих питомцев, томительное ожидание по выходным сыновей и друзей, поддержка которых была жизненно необходимой. Случилась и трагедия: «Я не увидела, как из-за поворота на бешеной скорости выскочил молоковоз. И Парси, моя неопытная Парси, выскочила на дорогу облаять внезапно появившегося врага. Он задел её сбоку и, проехав немного, остановился посмотреть, что случилось. Но мне было уже не до него. Я погрозила ему кулаком и бросилась к Парси. Она юлила волчком на одном месте и кричала, именно кричала. Как человек!» «Сама, на трёх лапах, она буквально скатилась в придорожную канаву. Из соседнего дома вышла сердобольная женщина: – Чем вам помочь?» (Глава 7)
Немало Людей принимало участие в истории спасения Парси, – иногда бесплатно, бескорыстно: мужчина, случайно проезжающий мимо, вырицкие ветеринары, хирург из Гатчины, Наталья Борисовна, которая собрала собачью ногу по частям, шофёр такси и посетители ветеринарной клиники: «владельцы приболевших хомяков, кроликов и смешных карликовых собачек – все сочувствовали, сопереживали, старались помочь чем могли», и ждали три часа исхода операции.
«Сопереживание, сочувствие – разве не эти качества делают нас людьми, прозревающими сердцем?» – задает Лариса риторический вопрос в конце главы. ( Глава 9).
Были радости встреч с сыновьями, ради которых поменяла Лариса Ивановна (сложившийся человек, имеющий в родном городе друзей, любимую работу, увлечение, поддержанное единомышленниками) – и место жительства, и условия жизни, и привычный уклад благополучного существования в Воронеже – на недостроенный дом в дачном поселке Вырица, где соседи появляются только летом.
Но Дом был задуман семьёй, «как семейный приют с жарким камином и большим круглым столом, за которым так удобно обедать, не тесня друг друга».
Так ведь и происходило всё, как мечталось: «С приездом Сережи дом действительно оживает. Первые два-три дня мы все много смеемся, просто так, без причины. Это наша радость просится наружу. Нам хорошо. Мы – семья, как раньше, как в Воронеже, когда мы жили все вместе. 
Мои мальчики любят все красивое: красивые столовые приборы, красивую посуду... Уж не знаю, откуда у них такие дворянские, как я наблюдаю, «замашки», но приходится соответствовать...
Сережа вообще не сядет за стол, если там нет пяти-шести салатиков и прочего разнообразия. – Что тут есть, – скажет он в противном случае и наутро отправится в Вырицу делать закупки.
– Иди, иди, – говорим мы с Илюшей, готовые после очередного напряженного дня (стройка, сад-огород) обходиться картошкой, сардельками-котлетками из готового фарша и солеными огурчиками, выращенными под недолгим вырицким солнышком.
Сытый Сережа помогает Илюше разбирать старый дом, замешивать бетон для забора, переносить тяжести. Одному всё это не по силам». (Глава 25)
И всё же, главная в книге – Парси. Она как будто очеловечена, и в то же время – это собака, со своими повадками, своими инстинктами, наследственной памятью, как и положено любой собаке. Она – сильная, самоуверенная овчарка, хорошо понимающая человека – его жизнь, его волю и чувства.
Вот как она рассказывает эпизод из своей собачьей жизни: «И вдруг… именно вдруг, как это я расслабилась в своём вольном беге, откуда ни возьмись – он! Стройный, поджарый, повышенной какой-то лохматости и… в общем, я таких красивых раньше не встречала.
Стали мы с ним играть, как щенки малые. Про хозяев совсем забыли. А зря. Слышу, наконец, хозяйка зовёт к себе страшно громким голосом, да у неё отродясь такой не прорезывался. Что случилось-то? Может, обидел кто? Так ведь она не одна. Сережа с ней. Нет, зовут, кричат, а сами всё дальше и дальше уходят. Что делать-то? Разорваться мне что ли? Кавказец к себе манит, а хозяйка, моя хозяйка… уже за кустами скрылась, не видно совсем. Я её главная защитница. Охранница. Телохранительница… Сердце от страха за неё разрывается. Господи, прощай моё личное счастье! Бегу, бегу, бегу…
Сидит на пенёчке трухлявом, слёзки вытирает. Думает: – Всё! Неужели не верит в меня? Обиделась? Это она завсегда так.
А я вот она, тут как тут… Гладит. Радуется. Про поводок-то, главное, не забыла. Ну да ладно. Опять вместе. И это правильно». (Глава «Счастливая встреча»)
Вообще, в книге много героев и образов. Помимо образа Дома, как самостоятельного литературного героя, Парси и Тришки, выделяется образ самого поселка, с богатой историей и великолепной природой, представленный так живо и ярко, что в какой-то момент захочется поехать туда, побродить по лесу, полюбоваться старыми дачами, сохранившими память об именитых их хозяевах, присмотреться и поселиться где-нибудь на берегу речушки. «Здешняя река называется Оредеж. Красивое название, да и сама речка с ее краснобёдрыми слоистыми берегами и быстрыми порогами живописна».
Особое место занимает образ материнской любви, который пронизывает все повествование.
«В общем, закрываем собаку в доме и идем к электричке (а самой в пору выть по-собачьи). Я люблю выходить пораньше, чтобы – не дай Бог! – не опоздать. Но главное: продлить общение еще на несколько минут. Постоять рядом. Напомнить, чтобы отзвонился, когда доберется до места. Погладить по руке. Неловко поцеловать на прощание. Помахать вслед: – Удачи тебе, сын! Когда теперь увидимся снова?» (Глава 29)
 И, словно стесняясь сильных чувств, автор передает выражение их собаке Парси, которая четко строит мысль: «Что вообще не терплю, когда кто-то куда-то исчезает. Только что был, и вдруг – нет! Неправильно это. Не по-нашему, не по-собачьи. А хозяйка сама-то потом плачет, убивается. Сразу болеть начинает, пока не успокоится, не смирится.
Странные они вообще, эти люди! И чего им на одном месте не живется? Будка большая. Просторная. Поди у каждого наверху своя каморка имеется. Так нет, приезжают-уезжают. Туда-сюда скачут. Одни мы с Тришкой – патриоты.
Слышу, старший хозяин вошел – вздыхает, что-то бормочет себе под нос... Посмотрел на меня как-то грустно: – Эх, ты, псина, ничего-то ты не понимаешь... Почему я не понимаю? Еще как понимаю! Сказать не могу – это другое дело. Вижу, вижу, плохо тебе; вот разъедутся опять все, с кем тогда останешься? Грустно одному!»
Книга «Моя Парси» написана в дневниковой манере, но это – художественное произведение, хотя с вполне реальными героями, их реальными именами. В ней есть конфликт и есть сюжет, одетый в домовой интерьер, окружающую природу, с друзьями, соседями и событиями. И книга написана предельно искренне, так, что иногда возникает ощущение незащищенности как самого автора, так и его произведения, наверное, потому, что в ней много человечности, то есть, совестливости.
Автор в общении с животными не только до конца понимает мудрую мысль, ставшую постулатом: «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил». Она это прочувствует сердцем. А также до боли понимает ту роль, которую взял на себя человек (по умолчанию, открыто, безнаказанно): вторгаться в жизнь «братьев наших», хоть порой и превышающих своих хозяев по силе физической, но совершенно беззащитных перед их помыслами и действиями по факту: «Позже я наблюдала, как Парси с любопытством рассматривала Тришкиных детей. У неё явно был к новорожденным котятам какой-то неподдельный женский интерес. Разве мы не варвары, что лишили её возможности испытать материнство?» (Главы 16,21,22)
Всё это Лариса Ивановна выстрадает за несколько лет тесного общения с Парси и Тришкой. Возможно, что именно этот разрыв между тем, что мы, люди, можем по своим возможностям им дать, и тем, что должны были бы дать по их сущности, – в какой-то мере повлияло на ее решение о возвращении на Родину – в Воронеж.
Решение далось не сразу, и уехать оказалось не просто: «Прощание с Илюшей было пронзительно грустным. Он тоскливо посмотрел на дом, который должен был стать – по первоначальному замыслу – семейным гнездом, этаким возмещением утерянного дедовского парадиза в Воронеже, и тихо сказал: – Ну, вот… построил большой дом, а жить в нем теперь некому…
Сердце сжалось от жалости к сыну, моему первенцу, с которым нас связывала какая-то неразрывная магическая нить. Я всегда, даже на большом расстоянии чувствовала, если ему плохо, если его обидели, если он заболел. Но с годами Илья становился всё более сдержанным в проявлении внешних эмоций, стеснялся и даже вовсе, как мне иногда казалось, разучился ценить радость общения с самыми близкими людьми. На самом деле это, конечно, было не так».
Парси же осталась с новыми хозяевами: «Я не представляла, что такое возможно вообще. Как увезти взрослую, трехлетнюю овчарку от хозяйки, которая ее вырастила и воспитала? Мне казалось, этого нельзя сделать технически. Собака не пойдет с чужими людьми. А тут… я сама её подсадила… сама приказала. Она мне поверила! Та женщина только бросила: – Без лишних сентиментальностей! Машина рванула и скрылась за поворотом».
      «А Парси три дня, не сходя с места и отказываясь от еды, лежала на своем одеяле – словно охраняла последний кусочек родины, всё, что у неё осталось от прежней жизни. И только на четвертый-пятый день собака начала приходить в себя. Все местные кошки сразу убрались со двора. Парси осталась жить». (Глава «Первый день без Парси»)
      Парси останется жить, признав новых людей хозяевами и неизбежность перемен, отсекая тем самым память о прошлом и прошлую любовь. Собаки предательства не прощают.
     В этот момент у Ларисы начнется анализ души, ибо человек проверяет свою душу посредством любви и привязанности, посредством встреч и потерь, не прощая предательства даже себе самому: «Однако теперь, оглядываясь назад, мне просто необходимо рассказать вам о том, как трудно и счастливо мы прожили с ней три моих вырицких года и как я отдала её, пусть в хорошие руки, но отдала.
      «Пре-да-ла? Да. Именно так. Говорят, не было другого выхода. Пусть говорят. Я-то знаю: пере-давать и значит пре-давать. Никогда. Никому. Ни за что нельзя пере-давать друга.
      Прости меня, Парси! И прими эту книгу как исповедь с посвящением тебе и Тришке».
 Человек всегда долго переживает свои поступки. Долго переживала и Лариса Зимина. Однако я твёрдо убеждена, что мы все должны жить там, где родились. Возвращение в Воронеж – было единственно правильным решением. Родной город принял блудную дочь обратно. Лариса наладила старые контакты, устроилась на работу.
А Парси? Она же овчарка – собака сильная.    
                Лариса ФЕДОСЕНКО