Красимир Георгиев Последний болгарин

Красимир Георгиев

ОТКЪС ОТ ПОЕМАТА „ПОСЛЕДНИЯТ БЪЛГАРИН”

Оредя нашата хилядолетна гора, изсякоха я за огрев,
пресъхна реката, но прелива – пълна е с удавници,
срути се къщата ни, остана да виси само покривът,
спомина се народът, останаха само държавниците.

(перевод с болгарского)

ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ „ПОСЛЕДНИЙ БОЛГАРИН”

Редеет наш тысячелетний лес.
Он весь изрублен на дрова, чтоб греться.
От гневной боли помертвело сердце...
Когда б последний из болгар воскрес,
молитвою разбуженный отцами...
Полна река отныне мертвецами.
От ветра рухнул, содрогнувшись, дом,
воздвигнутый любовью и трудом.
Давно нет стен. Кому фундамент класть?
Погиб народ. Но процветает власть.

ЭТО СВОБОДА?

Это свобода? Нет, новая клетка.
Сеяли правду - пожали беду.
Храм восстановлен. Рыдают в нём предки:
с вашей свободою - словно в бреду.

В стойле закрыто послушное стадо.
Продана совесть и попрана честь.
Люди! Такой ли свободы вам надо?
И не её ль испросили вы днесь?

Не человек ли? Нет, маленький прыщик,
голос отдавший за мир и покой.
И не позволит внимательный сыщик,
чтобы ты жил на свободе такой.

Да или нет? Как вам будет угодно,
так и ответит вам круглый дурак.
Он от ума беспредельно свободен.
Сам себе внешний и внутренний враг.

Ограждены мы от братьев стеною.
Не унимается подленький бес.
Наша свобода тяжёлой виною
пала на нас, словно туча с небес.

Пусть подвергают нещадной цензуре
каждое слово свободное в нас.
Лучше жестокая грозная буря,
но не свобода, какая сейчас!


 Красимир Георгиев
СВОБОДА ЛИ? КАКВА СВОБОДА!

Свобода ли? Каква свобода!
Сяли истини, жънем беда.

Реновирахме древния храм
и дедите заключихме там.

Препарирахме съвест и чест
и чутовно свободни сме днес.

Сред кошарите блеят стада:
„Свобода! Свобода! Свобода!”

За покоя гласувахме в строй
и избрахме си собствен копой.

Под ръката на пищен глупак,
няма как, сме свободни до крак.

Непосилните „не” или „да”
в свободата ни нямат следа.

Оградени от чужди стени,
сме свободни в безродните дни.

Обладани от чуждия бяс,
сме свободни в негодния час.

Поругани в световния дим,
сме свободни дори да мълчим.

И сме цензорът свой за реда.
Свобода ли? Каква свобода!



РАЗМИСЛИ НА ЧЕРВЕЯ, КОЙТО СЕ РОДИ В ТЯЛОТО МИ

– Ето, виж,
от края на пътя започва началото на пътя! –
каза червеят, който се роди в тялото ми. –
Радостта и скръбта са спици от колелото
на битието.
От зимата се ражда пролетта,
от смъртта се ражда животът.



ЧЕРВЯЧОК

О, этот червячок, родившись в теле, –
для размышления толчок. На деле,
и скорбь, и радость (только без нытья!) –
как спицы в колеснице бытия.
Пусть очень краток резвый бег колёсный,
из жизни – в смерть. От зим суровых – к вёснам!

ЕПИТАФИЯ               

Избуяват диви макове
под избухналия дъжд.
На перона чакам влака –
полуюноша, полумъж.

От семафора се спуска
цвят на неизпитан страх.
Предпазливо впивам устни
в полуябълка, полугрях.

Коловозите се гърчат
в тази слънчева мъгла,
разписанието търсят –
полуспомен, полумечта.

Прелетя експресът Щастие
като ултразвуков гръм,
а запазеното място е
полуистина, полусън.

Полудяват диви макове
от лъжливия прашец.
На перона чакам влака –
полустарец, полумъдрец.

Доверчиво храня гълъби
под житейския си дъб
с най-обикновени жълъди –
полущастие, полускръб.



ЭПИТАФИЯ

Вакханалии атаки –
мощным был небесный душ.
Буйно расцветали маки...
На платформе, среди луж –
юноша, еще не муж:
не вкусивший жизни грубой.

Семафора вспыхнет свет –
ловят дикий маков цвет
нецелованные губы.
Впереди – любовь, успех,
искушенья, полугрех...

Маков цвет – позёмка, заметь
в дымке солнца, как в тазу.
Вспоминая ту грозу,
сердце ищет расписанье.
И горчит воспоминанье –
полугрёза. Полупамять.

Счастье промелькнёт экспрессом.
И от грома вздрогнет он.
Как забудешь это место,
если сердцем его пестовал? –
Полуправда. Полусон.

Ложная пыльца слетает.
Только б не сойти с ума...
Где тот маков цвет? – Зима
на платформе ожидает.
Старость? Мудрость? Смерть сама? –
Только Бог Всевышний знает.

Под житейским древним дубом
накормлю я голубей.
Стук по гробу желудей,
словно барабана дробь.
Слышу ангельские трубы –
то ли счастье, то ли скорбь.

ВЪРХЪТ


Летях, тичах, вървях,
сега пълзя към върха на суетата.
Все по-стръмен става пътят към бъдещето.
Върхът е два метра под земята.


ВЕРШИНА

Летел, бежал и полз...
Не думая о смерти,
взбирался на вершину суеты.
Но в прах мои рассыпались мечты:
вершина эта – под землёй два метра.

ЗАЛЕЗИ

Премятам се като уморена бълха над тази самотна планета.
Прехвърлям от залез на залез съдбата си.
Аз – малкият принц, който стъпка цветето
и целуна змията.


КОМАРИК

Я – маленький принц одинокой планеты,
комарик. Я пел до заката судьбы...
Уснул с поцелуем змеи на рассвете,
с цветком, не угаснувшей в сердце звезды.

ЖМИЧКА

Едно-две-три... – отброява смъртта.
От смъртта сред живота се крием.
Едно-две-три... – отброява животът.
От живота къде да се скрием?

ЖМУРКИ

На раз-два-три мы отбоярим* смерть.
От смерти может спрятаться живущий -
закрыв глаза, забыться, не смотреть...
Но как нам спрятаться от жизни сущей?


*отбоярить - уклониться, отделаться

МУШИЦА ЕДНОДНЕВКА

Участ невероятна!
Щастие най-голямо!
Да се родиш от росата,
да се окъпеш в пламъка!


БАБОЧКА-ОДНОДНЕВКА
 

Недолговечная краса.
Судьба – уму непостижима.
На краткий миг её роса
рождает, чтобы в небесах
сгореть ей в пламени незримом,
навек исчезнуть в одночасье.
Вся жизнь  – на горе иль на счастье?


УЛОВКА

Обещава посоки животът,
но живееш по-малко, отколкото си предвидил.
Винаги има уловка –
между теб и смъртта ти стоиш ти самият.


(вольный перевод с болгарского)

Зримы все твои уловки.
О душа моя, плутовка,
обретёшь ли в сердце Бога
у смертельного порога?