Летняя грусть

Ты поворачиваешься вполоборота и спрашиваешь:
- Тебе не нравится эта музыка? Выключить радио?
- Нет, - смущенно отвечаю и убегаю в свою комнату. А ты остаешься слушать гениальную музыку Джорджа Гершвина, убаюкивая себя под колыбельную Клары. Я рассматриваю твой затылок, ловлю невидимые ритмичные покачивания головы. Я смотрю очень внимательно и жду, когда ты обернешься и спросишь:
- Тебе не нравится эта музыка? Выключить радио?
Но ты так и не повернулся. Сон, придуманный еще в детстве, отточенный кинематографическими деталями за долгие годы надежд и разочарований, остается сном. Я так и не увижу твоего лица. Узнав накануне о твоей смерти, я пожалела только о том, что у меня нет ни одной фотографии с тобой. Все, кто тебя знал, говорят, что мы очень похожи. Почему-то всегда жалко родителей, которых оставили дети. Возможно, эта жалость от многословности родительской любви. Мамы и папы знают названия тем чувствам, которые они испытывают. Детская же любовь чаще всего бессловесна, невыразима и невыразительна. Ребенок сжимается от счастья, узнавая своего родного человека по шагам, по запаху, по повороту ключа в замке… Детская любовь молчалива, непреднамеренна, поэтому – всегда права. Она ждет первого шага, жеста ей навстречу. Возможно, поэтому я до сих пор жду, когда ты обернешься ко мне и спросишь:
- Тебе не нравится эта музыка? Выключить радио?
…Я ухожу в свою комнату с кружкой чая, на ходу выключая радио с первыми нотами «Порги и Бесс». Я закрываю глаза и вновь вижу все в мельчайших подробностях. Тебе 28 лет. Ты сидишь на коммунальной кухне и слушаешь радио. Сзади тебя стоит шестилетняя дочь, которая видит тебя в первый и последний раз. Она не знает, как сказать о том, что очень долго ждала тебя и боится разрушить ту гармонию, которая льется из радио. Ты поворачиваешься вполоборота и, растерявшись от неожиданной встречи, спрашиваешь:
- Тебе не нравится эта музыка? Выключить радио?
Девочка испугалась и убежала, унося с собой твой голос и неожиданную радость от встречи, которую будет помнить всю жизнь.