Повесть о Пражском органисте

1.

Снова гудит орган
В храме святого Вита.
Дверь на замок закрыта,
В окнах густой туман.

Ночь потакает снам
Средневековой Праги.
Ветер колышет стяги,
Вторя речным волнам.

Кто же играет тут,
В запертом на ночь храме?
Чьими ведомы руками,
Трубы теперь поют?

Каждую ночь в тиши
Рождается эта кода.
Но под печальным сводом
Нет ни живой души.

Полночь кладёт стежки,
Латая глухую штору.
Лодка плывёт к собору
По чёрной воде реки.

Всяк, кто на свете жив,
Лодки бы не увидел.
Странен её водитель,
Призрачен пассажир.

В сумрак седой одет,
Странник трясёт бородкой.
И управляет лодкой
Не человек - скелет.

К цели идёт без слов
Жуткая пара эта.
Взгляд в пустоту без света.
Жёлтый оскал зубов.

Полночь на башне бьёт.
Кормчий табанит споро.
Возле дверей собора
Странник седой встаёт.

Нет никаких помех
В мире для органиста.
В запертом храме быстро
Дышит органа мех.

2.

В Праге жил иудей,
Правильным слыл в квартале.
Добрым его считали
Среди своих людей.

Был к молодёжи строг,
Ведал законы Торы.
В общем, таких историй
Прага скопила впрок.

Должно ему блюсти
Верность заветам Яхве.
"Праведней в наших краях вы
Сможете ли найти?"

Но вспыхнул огонь в крови
И иудей окрестился.
Разум его помутился,
Так говорил раввин.

"Срежьте ему цицит!
Сорвите его мезузу!
Такую души обузу
Создатель ему не простит."

Иначе счёл иудей,
Ставший христианином,
Когда выступал картинно
По мостику меж идей.

Сколько людей вокруг
Приняли Весть благую!
С ними себя найду я,
Стану безгрешным вдруг.

Коль первородный грех
В душах своих лелеем,
Больше не буду евреем,
А стану крещёный чех.

И снова полжизни он
Вещим законом прожил,
Страсти свои треножил,
Троице нёс поклон,

Снова читал мораль
В кругу молодёжи шалой
И думал: теперь, пожалуй,
Мне в христианский рай.

Грезил он о мирах,
Где нет духовной жажды.
Но старость пришла однажды,
И с ней появился страх.

Что, если мне не в прок
Хлеб и вино причастий?
Смерти достанет власти
Свой отсчитать оброк.

Где обрести мне свет,
Если не в доме старом?
И вновь иудеем стал он
На самом исходе лет.

Но представители масс
В том и другом квартале
Гневно проклятья слали
Даже в последний час.

И луноликий аббат,
И сухопарый книжник
До самых кругов до нижних
Ему предрекали ад.

Только полночный дрозд,
Душ отпеватель местный,
Вёл свою Песню Песней,
Страннику вверив пост.

3.

Слаб человек, увы.
Жнём то, что сами сеем.
Гуситом будь иль ессеем -
Дороги порой кривы.

В жажде ища ключей,
Ты, обуянный страхом,
Веру просыпал прахом,
Умер - и стал ничей.

Ты - буриданов мул,
Вера твоя - два стога.
Ты обманул не Бога,
Сам себя обманул.

Двум не служить богам,
А одному - подавно,
Если ты храмом главным
Выбрал расчёта храм.

Если от разных вер
Выгод считал проценты,
Их не узнаешь цен ты,
Кладезь их сокровен.

Бог у людей един,
Разны молитвы звуки.
Общи любовь и муки
С рождения до седин.

Ты себе в душу вбил
Веру, где мук поменьше,
И, словно пан-помещик,
Силой стяжал любви.

Жизни истратил срок,
Тебе отведённый свыше,
И вот - за ворота вышел,
Но не нашёл дорог.

Ни от одной из вер,
Данных тебе от Бога,
Не подошла подмога,
Чтобы подняться вверх.

Страхов твоих каприз,
Тот, что считал ты верой,
Стал вдруг огнём и серой
И увлекает вниз.

Твой не смертелен грех,
Ад не раскрыл объятий,
Только небесных братий
Не раздаётся смех.

Путаницей своей
Крепко с землею связан,
Ты остаёшься разом
Крещёный и иудей.

Вечно тебе лежать
Днём под резной менорой,
Ночью - в тиши собора
На кнопки органа жать.

4.

Плещет волна реки.
Скалится мёртвый кормчий.
Колокол бьёт все громче.
Стрелки часов легки.

Стих ежедневный гам,
Улица тьмой облита.
В храме святого Вита
Снова поёт орган.