2007-03-03. Праведник в гордости

Праведник в гордости – одно, а грешник в покаянии – другое.

Вот человек, гулял и пил, и много в жизни сей грешил.
Потом покаялся – не стал, и в церковь даже поспешил.
Забыл совсем свой срамный грех, и стал считать: во всем что прав.
И стал кичиться, козырять, что заимел приличный нрав.

Потом других стал осуждать, забыв, что хуже их он был.
И возносится, стал собой, и срам совсем свой позабыл.
И так сказал: не возвращусь, я к прежней жизни никогда.
Да только вот вернулся вновь, постигла вновь его беда.

Потом он понял, что неправ, что возношенье главный грех,
Что в праведности никогда не будешь с ним иметь успех.
И стал себя, как бы смирять, и гордость, как бы стал давить,
В другую крайность тогда впал, что показуху стал творить.

Чтоб думали, что он не злой, что всем добра всегда желает.
И в показушности своей, он даже Бога прославляет.
Стал лебезить пред всеми так, как будто вежливый такой,
И так стал думать о себе, что стал, совсем, как бы другой.

И вот увидел один раз, что лебезить нехорошо.
Ведь недостатки что в душе, ведь остаются же еще.
Что показуху-то творить, и думать, в том опять что прав?
И как в смиренничестве быть, гордыню хоть свою поправ?

Семь бесов возвратились вновь, в грех худший человек тот впал.
И как бы всё, одни кранты, совсем как будто бы пропал.
И думал: выхода уж нет, и не избавиться никак,
И то, что лучше жизни смерть, а жизнь – нелепости пустяк.

И стал о смерти говорить, что лучше ее, в жизни, нет.
И все смотрели на него, как будто он несет свой бред.
Но в смерть свою поверить он никак сознанием не мог,
И как же быть, как дальше жить? Понять всё то, так и не смог.

Ведь то, что есть, в душе, те свойства, их невозможно изменить.
И что же оправдаться этим, иль каждый раз себя винить?
Не может волк вдруг стать ягненком, хоть даже б сильно захотел,
Ведь волком в жизни он родился, и грызть ягнят, его удел.

Открыть души своей значенье, ее всю Богу показать.
Но как же знать, что Он всё видит, чтобы простить, не наказать?
Ведь тайных дел всех помышленья, как бы невидимы никем,
И остаются согрешенья, хотя и видимые всем.

И то, что есть, так, то и будет, какая участь, тот удел.
Одно признать, что есть, значенье, не то, чтоб что-то захотел.
Признать, как есть, без оправданья, ловить на мысли, что не прав,
Пройдет всё в слепоте духовной, в чем Воля Божья, не узнав.

И чтоб о ком была забота…, свои заботы не решить.
Всей смуты жизни своей, этой, хоть для себя, не разрешить.
И день за днем проходит быстро, а пользы нету никакой,
Уж если волком тут родился, так, то признай, и волком вой.

И не стремись тут стать ягненком, в нелепости себя загнав.
Но можно жить двойною жизнью, в чем есть себя, во всём поняв.
Во внешности же проявленья, и так останется, как есть,
Своих понятий сокровенных, нельзя показывать, всем, здесь.


Так, в чем значенье показухи, в том нет значенья никакого.
И гениальность хоть, и мудрость, все лишь в значении простого.
А замудренность и заумность, лишь философия пустая,
Так было бы всё просто в жизни, но жизнь, как есть тут непростая.

А сложность в суете заботах, в неважных важностях желанье.
В пустой печали, что на сердце, ни отчего дает страданье.
И в радость, быстро, что проходит, не важной сутью остается,
А то решение: как надо, ни в чем конкретно не найдется.


Так здесь одно лишь остается: пред всеми, задницей вилять,
И для того, чтоб не грубить всем, и никого не огорчать.
Уж если правду здесь не любят, так ложью льстить и обольщать,
Да можно ничего не делать, но только лишь всё обещать.

В себе носить же покаянье, чтобы о том никто не знал.
И что в душе твоей творится, чтобы никто и не видал.
А если будешь нести правду, врагов не мало наживешь,
Прибьют, убьют и закопают, так с правдой здесь не проживешь.