смотришь

смотришь в его глаза, оставлявшие медный след по анархии коррозийного неба – сыпавшегося в огне, молвил, - ты видишь свет [преображенный] во мне,
но это есть твой собственный [импульс] свет,

что холодной ладонью отрекается по лицу и сырой землей – под ногами павшими на призыв о гневе, не отрываясь – отдашься в дремавшую темноту,
что жила истоками в обрящем усохшем чреве,

и о твоих ребрах – прослойка – огромное море и белые пески луны, из боли цветущей в сердце изрекается бог: взгляни, как страстны ангельские черты,
даже с переломами крыльев и эпох,

запечатленные на кожном бархате – поют молебен, из жемчужных взглядов возмездье медовых смол стекают к порогам – святым, отметив
 на саванах кровотеченье виол…

но тебе все равно, что просыпается темнота, –
рождается колокольнями меж болезненных висков, ведь только тебе знать, что такое – тяжесть креста, когда с рядно сыплется кровь лепестков,

где цветет кипарис, покрывая тело водой, что сохранит тот свет, излучавшийся из груди - проломав кислород удушливой синевой упавшего неба на "уходи,

уходи по тропам – одичавшими зверями на восток,
к погоревшему солнцу и через пшеничное поле увидишь, как разрушается вязь дорог
 ароматом васильков и могильной волей,

как острые пики церквей разрезают пелену цветов, что накроют тебя перламутровой коркой льда и на венцах монастырских остовов,
глядя вверх, поймешь, произносимость "тьма"...

смотришь в его глаза, обожженные от пустот,
открывая свои – выпуская «наш» собственный свет,
и ложишься в теплые травы его болот,
вырастая в переливы иных комет…