Вместо исповеди

Когда в полет далекий космонавты улетают,
Они надеются на сладкое свидание с Землей.
Моим же космосом безвестным стал Израиль
И не было надежд на возвращение домой.

Я помню, как отчалив от одесского причала,
Наш лайнер отошел, страну мою оставив за кормой.
Его сирена криком горестным звучала,
Взрывая сердце смертною тоской.

След от винтов дорожкой пенистою вился
А мне казалось, что весь мир качало на волне.
Смотрел на сына я, который мне махал рукою с пирса,
И чувствовал, себя в каком-то страшном сне.

Уж много лет прошло с тех пор, как я покинул свой причал
Я честно к новой стороне пытался приобщиться.
Историю, обычаи своих собратьев изучал
И на иврите говорить старался научиться.

Но тщетны были все усилья, как я ни старался.
Не подошел души моей состав.
И в эту фауну я так и не вписался.
Я не берусь судить, кто в этом виноват, кто  прав.

Все дело в том, что бытие свое другою мерой мерю.
В своих симпатиях людей не гоев и евреев не делю,
В избранность божию кого-либо не верю
И с детства страсть к наживе не терплю.

Не верю я тому, кто защищая свою шкуру,
На кипу или крест поторопился партбилет сменить,
Тому, кто тотчас как сменилась коньюнктура,
Что славил прежде, стал теперь чернить.

Я продолжаю исповедовать марксизм
И не плюю на Мавзолей с ухмылкою кривой.
Ну, в общем, я совок и потому – анахронизм,
Не суждено мне слиться с местною средой.

В стране, где я сейчас живу – другое знамя.
Иной закон здесь царствует и правит.
Здесь первобытная вражда меж племенами
Свой урожай кровавый собирает.

Решать, как жить им, нет у меня права.
Своя мораль здесь и не мне о ней судить
Мне просто с детских лет другие прививали нравы,
По принципам иным учили жить.

Сейчас мне хочется завалы памяти расчистить,
Сомненью подвергая, все что сделать смог.
Мучительно стараюсь все осмыслить,
И справедливый подвести своим делам итог.

Как жил, каким останусь в памяти людской?
По совести ли поступал всегда?
Как часто эти мысли нарушают мой покой
И жалят беспощадно, словно овода!

Я многого хотел, чего-то добивался, суетился,
А с древа жизни улечу будто осенний лист!
И все ж могу сказать: своих поступков никогда я не стыдился,
И перед совестью своею, в основном, я чист.

Я перед финишем уже довольно близким,
Прошу судьбу, чтобы в конце существованья моего
Уйти из мира бренного без долгого прощанья, по-английски,
И самому закрыть дверь за собой, не беспокоя никого.

По воле рока я живу как на другой планете.
По нынешним понятьям, я, наверное, смешон.
Однако, вериться земля и солнце светит,
И в мире все идет своим извечным чередом.

Но здесь судьба мне дар бесценный подарила,
Здесь в жизнь мою нежданно женщина вошла,
Она мне душу умирающую оживила,
Звезду любви во мраке безысходности зажгла.

И хоть вселенная моя уменьшилась до маленькой квартиры,
Однако в ней есть все, что в жизни составляет суть.
Здесь обитает радость и любовь, здесь я – в привычном мире,
Здесь можно от тревог и горестных сомнений отдохнуть.

Со мною делит здесь судьбу моя жена, моя подруга,
Свет сердца моего, оплот последний мой.
Здесь ощущаю я, что я не одинок, что мы нужны друг другу,
Здесь согреваюсь я душевной теплотой.

Здесь тикают часы, неумолимо время движется вперед.
О том, что предстоит, я думать не хочу, да и не надо!
А между тем второй мой сын отправился в полет,
За счастьем улетел в далекую Канаду.

Мир так устроен, с этим надо согласиться,
Что у детей свои пути, свои желанья…
Пусть только их мечта осуществиться!
Тогда все то, что делал я, получит оправданье.

О жизнь моя! Какою долгою казалась ты сначала,
И вдруг, словно шагреневая кожа, сжалась.
Была суровой ты, не часто нас ласкала,
Но все, что прожито – мое, и все мое, что мне осталось!

И в черный час ночной, когда от мыслей не до сна,
Дыхание жены ловлю, спасаясь от когтей тоски унылой.
Надеждою живу (ведь жизнь еще не выпита до дна)
Судьбу благодаря за то, что есть, за то, что было!

26.05.1998.