Туда, где ветер и свет

Чувство тоски, страха и отчаянного одиночества сковало всю её душу, многотонной массой обрушилось и раздавило, расплющило тело, и только слышно было, как оглушительно тревожно и отчетливо где-то внутри, где-то у самого основания этих руин стучит обыкновенное человеческое сердце, каждым толчком своим отмеряя уходящее, исчезающее, тающее в вечности время.

Дыхание было шумным, глубоким и жадным, словно каждый вздох мог стать последним, и надо было, непременно надо было успеть втянуть, всосать в себя растворившиеся в воздухе осколки прошлого, так и не сумевшего стать ни настоящим, ни будущим.

«Бом - бом», - донесся откуда-то бой старинных часов. Она точно знала, что часы старинные, она почувствовала это по той неподдельной мудрости и глубине их звучания, которые ни за что не удаются мастерам нового времени. Наверное, им лет сто; весь свой век изо дня в день они мирно превращают настоящее в прошедшее в каком-нибудь милом и уютном семействе. Там царят любовь и покой, а они исполняют свое извечное назначение - каждый час напоминать о скоротечности человеческой жизни…

ТАМ БЫЛА ЖИЗНЬ; наверное, она была наполнена счастьем, радостью и любовью вперемешку с болью обид, расставаньями и муками ревности – конечно, ведь именно все ЭТО и называется жизнью, все ЭТО и заставляет дышать, творить, мыслить, мечтать и воплощать свои мечты – ЖИТЬ.

Мысли эти пронеслись в сознании молниеносно, скорее, это был лишь проблеск сознания, но и эта малая капля оказалась живительной: она заставила ДЫШАТЬ.

Вздох, еще вздох, ах как тесно, как нестерпимо давят стены – вырваться, бежать, лететь туда, где можно вдохнуть полной грудью, где ветер и свет! А стены все надвигаются и надвигаются, нескончаемо огромные; страшно, хочется кричать, но и крик сдавлен уже этими стенами, и невозможно сделать шаг, и выхода нет… Тело непослушное, тяжелое, словно чужое; еще мгновение, и оно сольется навсегда с этими стенами в этой глухой и непроглядной бездне… А где-то там, наверху, – ветер и свет, и как же сильно, до дикого восторга, хочется ЖИТЬ! Безвольно поддаться и раздавленной в прах навеки слиться с этой черной бездонной дырой? НЕТ. Выбор сделан, времени нет, а выход только один – наверх. Но КАК?

Все живое, что еще было в ней, собралось в один пульсирующий комок; она оттолкнулась ногами от того, что служило в этот миг для них опорой, руками – от густого мрака; движение это было подобно прыжку – мучительному, словно в замедленной киносъемке, невероятно тяжелому, но прыжку; он был устремлен к единственному выходу - вверх… Еще одно движение руками – стены замерли, еще – воздух стал прозрачнее, и легче дышать… Осознать это было невозможно, да в эти минуты и не нужно, – ОНА ЛЕТЕЛА!

Было невероятно трудно продираться сквозь этот густой мрак, поглотивший и пространство, и время. Словно хищное существо, он ни за что не хотел отпускать свою жертву, сжимая её в липких и удушающих объятиях страха, парализующего разум.  То, что заставляло её сейчас упорно совершать это движение, лежало где-то под сознанием. Инстинкт самосохранения, которым природа наделила всё живое для продолжения рода. Для продолжения жизни. ДЛЯ ЖИЗНИ.

С каждым движением легче и легче становилось тело, отступала тупая боль, все ближе и ближе ветер и свет. РЫВОК.

Казалось, ветер в последний момент выдернул обессилившее тело из чернеющего зловещего мрака,  подхватил и понес бережно и плавно, навстречу рассвету. Его ещё нечёткие лучи уже осветлили горизонт.

Жизнь продолжалась.  Для всего живого начинался новый день.
Для неё – новая жизнь.