Дитя альц-гей-мера наказания

                Не в натяжку, так навытяжку.  М. Э.

  После перелома со смещениями при морально-материальном падении лежишь, потягиваешь себе безмятежно погасшую сигарету с воображаемой чашечкой сиреневого кофе назло новому главврачу, и не думаешь ни о прерванной половой спутниковой связи, ни о токсикологии отравления кого-то невзначай грубым..., словом, какая только чепуха не лезет в голову во времена манифестации ограниченных свобод в горизонтально вытянутом положении.
  А где-то люди перед компьютерами время садистски на шарнирных стульях изводят в поисках спутников слежения или спутниц по жизни. Но тебе это не то что по тамтаму (по барабану), а просто ни к чему, ценное лежачее на моральные несуразицы внутри самого себя тратить.
  Никакого тебе фестиваля чувств.
  Никакого проявления мысли погружённому в тупизну осознания собственной незначимости, мол, вот я какой, плевать мне на всех и вся. Наглотавшись транквилизаторов, обретаю видимую (на расстоянии вытянутой руки) свободу в четырёх стенах, а мог бы в Пентхаузе плейбоем в пяти, да не тот я уже. Был, да весь вышел.
  А что, если я выберу себя из этой выгребной ямы прямо в президенты, да ещё единогласно?
  Успел что-то выкрикнуть всего один раз. Но этого оказалось достаточно, чтобы немедленно ощутить кляп во рту и собачью привязанность к собачьим стойкам железной кровати.
  Со стены сталинской поступью наступало «Утро нашей родины». Солнцеобразный рыжим усом-лучом распростёр на меня свет в одиночной палате-камере в доме «Застарелых ран» для ветеранов.
  И начало мне мерещиться щёлканье затворов в коридоре под зычный призыв нового безусого главврача «На зарядку становись!».