Баллада о вере

Спор заведомо бесплоден,
Спорят викинг и раввин:
Бог один, и он не Один –
Один – бог, и не один...
Раввин и викинг в жарком споре
Сошлись на том, что сила в Торе!

Автор неизвестен.


Поезд несётся сквозь мрак ночной,
колёса мерно стучат.
В купе три попутчика вместе со мной,
священника три сидят.

Один – мулла с седой бородой.
Другой – с наших мест иерей.
А третий – с улыбкой доброй, живой
буддист из бурятских степей.

Сквозь дрёму я слушал их разговор –
чья вера правильней всех.
И вот мулла подытожил спор:
"Враждуя, впадём мы в грех!

Много вер на Земле у нас
средь гор, морей и равнин.
Но вы со мной согласитесь сейчас:
Бог-то у нас один!"

Охотно с ним согласились те:
"Лишь верит пусть только народ.
А Бога каждый в своей мечте
как может, пусть призовёт!"

Вот уж и станции нашей огни
во мраке видны ночном.
Добра пожелали друг другу они,
и каждый пошёл в свой дом.

Но я беседу их не забыл
под грузом рутинных дел.
И вот однажды момент улучил,
проверить их захотел...

Под мартовским резким я ветром брёл,
и выбившийся из сил,
в знакомый храм, продрогнув, зашёл
и батюшку тихо спросил:

"Душа моя в смуте, святой отец,
и ум блуждает во мгле.
Почему так много, скажи наконец,
столь разных вер на земле?" –

"Это всё дьявольская суета.
Оставь пустые мечты.
Знай – в одного лишь только Христа
верить обязан ты!"

И больше мне ничего не сказав,
он прочь от меня отошёл.
И я тогда, головой покачав,
отсюда в мечеть побрёл.

А месяц в небе ярко светил,
туч разлетелась мгла.
И я с почтением робко спросил:
"Скажи, о мудрый мулла?

Я, видно, во лжи и грехе живу.
В аду гореть обречён.
Нас учат, что Бог в овечьем хлеву
женщиной смертной рождён..."

"Безумец такое лишь мог сказать!"–
насупились брови его, –
"Немыслимо, чтобы какая-то мать
была у творца всего!"

Сказал я: "Не гневайся, о мулла!
Попробуй понять и простить.
Душу мою окутала мгла!
А как же с Троицей быть?"

Молнии блещут в его глазах!
Я слышу суровый ответ:
"Неверный! Един всемогущий Аллах!
У него товарищей нет!"

Я больше не стал его раздражать.
В буддийский двинулся храм.
И там мне удалось отыскать
знакомого в обществе лам.

Не тем чета – спокоен,терпим,
он ласков со мною был.
Долго беседу вели мы с ним,
и так он мне говорил:

"Обдумай слова мои не спеша,
отбрось вашей веры бред.
Подвластна закону Кармы душа,
и вечных мучений нет!

Из тела в тело кочует она
в соблазнах, в пустой борьбе.
Но выход из этого жуткого сна
я укажу тебе!

От вредных соблазнов ты отрекись,
отбрось пустые мечты.
От ненависти и любви откажись,
и Нирваны достигнешь ты!"

Сказал я, усмешку едва затая:
"Но это же небытиё!
И если бессмертна душа моя –
бессмертие в чём её?"

Руками в растерянности он развёл,
не в силах сказать ничего.
Простившись вежливо, я ушёл,
не стал больше мучить его.

Ущербная в небе светила луна,
и думал с улыбкой я:
"Вер много, а истина лишь одна –
лжёте вы все, друзья!

Ответ на один и тот же вопрос
различен у вас, господа.
И дело своё, как крыловский воз,
вы тянете кто куда!

Хоть шею сверни, глядя в небо с мольбой –
не вымолить нам ничего!
Верьте, люди, лишь в разум свой.
Надейтесь лишь на него!"