А Вас по-прежнему всё нет...
безумный мой и в рифму бред,
как упаду на новом взлёте,-
а Вас по-прежнему всё нет.
Вы в старой той обиде прежней
таите горечь или боль
на дух мой дерзкий и мятежный,
что не вмещается в юдоль
Всей суеты и дел обычных.
И рвётся паутины нить
таких похожих и различных,
что нас смогла соединить.
Вновь разобьюсь о лёд и камни
я в одиночестве своём,
а Вы в своём прошедшем, давнем,
где горячились ни о чём.
И повиниться, в общем, не в чем,
и не выходит волком выть.
Пускай нам станет всем по-легче,
прощая чтобы, вновь любить.
Свидетельство о публикации №115122002784
«Я заражен нормальным классицизмом.
А вы, мой друг, заражены сарказмом.
Конечно, просто сделаться капризным,
по ведомству акцизному служа.
К тому ж, вы звали этот век железным.
Но я не думал, говоря о разном,
что, зараженный классицизмом трезвым,
я сам гулял по острию ножа.
Теперь конец моей и нашей дружбе.
Зато начало многолетней тяжбе.
Теперь и вам продвинуться по службе
мешает Бахус, но никто другой.
Я оставляю эту ниву тем же,
каким взошел я на нее. Но так же
я затвердел, как Геркуланум в пемзе.
И я для вас не шевельну рукой.
Оставим счеты. Я давно в неволе.
Картофель ем и сплю на сеновале.
Могу прибавить, что теперь на воре
уже не шапка — лысина горит.
Я эпигон и попугай. Не вы ли
жизнь попугая от себя скрывали?
Когда мне вышли от закона «вилы»,
я вашим прорицаньем был согрет.
Служенье Муз чего-то там не терпит.
Зато само обычно так торопит,
что по рукам бежит священный трепет
и несомненна близость Божества.
Один певец подготовляет рапорт.
Другой рождает приглушенный ропот.
А третий знает, что он сам — лишь рупор,
и он срывает все цветы родства.
И скажет смерть, что не поспеть сарказму
за силой жизни. Проницая призму,
способен он лишь увеличить плазму.
Ему, увы, не озарить ядра.
И вот, столь долго состоя при Музах,
я отдал предпочтенье классицизму.
Хоть я и мог, как мистик в Сиракузах,
взирать на мир из глубины ведра.
Оставим счеты. Вероятно, слабость.
Я, предвкушая ваш сарказм и радость,
в своей глуши благословляю разность:
жужжанье ослепительной осы
в простой ромашке вызывает робость.
Я сознаю, что предо мною пропасть.
И крутится сознание, как лопасть
вокруг своей негнущейся оси.
Сапожник строит сапоги. Пирожник
сооружает крендель. Чернокнижник
листает толстый фолиант. А грешник
усугубляет, что ни день, грехи.
Влекут дельфины по волнам треножник,
и Аполлон обозревает ближних —
в конечном счете, безгранично внешних.
Шумят леса, и небеса глухи.
Уж скоро осень. Школьные тетради
лежат в портфелях. Чаровницы, вроде
вас, по утрам укладывают пряди
в большой пучок, готовясь к холодам.
Я вспоминаю эпизод в Тавриде,
наш обоюдный интерес к природе.
Всегда в ее дикорастущем виде.
И удивляюсь, и грущу, мадам».
Иосиф Бродский
Наталья Цимбалова 24.10.2022 21:51 Заявить о нарушении
её, походу, Бродский заболтал.
Тяжеловато спать и быть с нахалом,
ведь даже Пушкин был большой нахал.
)))
Путанник 25.10.2022 02:36 Заявить о нарушении
Наталья Цимбалова 25.10.2022 15:40 Заявить о нарушении
Путанник 25.10.2022 15:43 Заявить о нарушении
Пушкин - Классный. Цветаева - прикольная)
Наталья Цимбалова 25.10.2022 15:47 Заявить о нарушении
И вообще - это другая эпоха, в мозгах у их не так. А Губерман понятен.)
Путанник 25.10.2022 15:54 Заявить о нарушении
Путанник 25.10.2022 16:01 Заявить о нарушении