Энох Арден отрывок, 18 часть

В то ж время обманувшийся в догадках люд в порту
Не верил праздным сплетням, придумав на лету,
Что личную обиду всем нанесли молчаньем.
Кто думал, что Филипп ее дурачит ожиданьем,
А кто считал, что Анни играет им, как хочет,
А кто-то же над ней и ним и до сих пор хохочет.
Мол, простачки Арден и Рей, чего хотят, не знают;
Кто поподлей, чей ум гнездо для змей, всё намекают
На худшее. А сын Анни и Эноха молчал,
Но взгляд о всех желаниях как будто бы кричал.
А дочь твердила прямо, чтоб вышла замуж мать
За Филиппа, ведь с ним в семье наступит благодать.
Он мил им всем, от бедности их наконец спасёт...
Филипп румяный побледнел: он знал, что принесёт
Всё это Анни. Злой упрёк навис над ней мечом
Дамокла... Как любовь могла вдруг статься палачом?

Однажды ночью Анни была не в силах спать...
Она молила Господа, Его Святую Мать,
Чтоб ниспослали знак ей: "Мой Энох жив аль нет?.."
Безумно билось сердце... Она ждала ответ...
Вокруг же ночь глухая стеной стоит, не в мочь
Ей больше ждать уж было... Тревогу превозмочь
Решила... Соскочила с кровати, со свечой
Нашла во тьме Писание (обтянут был парчой
Весь переплёт у Книги), раскрыла наугад
И ткнула пальцем в тексте, как будто бы впопад:
«Под пальмою»*. Туманен был слов этих смысл ей.
Она закрыла Книгу. Заснула. Перед ней
Во сне предстала пальма. И высоко сидит
Под нею Энох, солнце с небес на мир глядит...
«Он умер, вечно счастлив... Теперь я точно знаю...
Поёт осанну в вышних... Его я лишь терзаю...
Сияет солнце правды над ним... А пальмы эти –
То пальмы, что постлали и взрослые, и дети
Когда встречали Господа у врат в то Воскресенье.
“Осанна в вышних!” - так они поверили в Спасенье**».
В тот миг она проснулась, решилась и, позвав
Филиппа, она молвила: «Слова свои сдержав,
Прошу скорей венчаться. Причины ждать уж нет».
«Так ради Бога, Анни, и нас с тобой обет
Пред алтарём дадим мы, сыграем свадьбу сразу», -
Сказал он ей с любовью сию простую фразу.

И вскоре обвенчались под звон колоколов,
Под звон колоколов... Ах, праздник был каков!
Но не было веселья в душе у Анни, знать,
Всё это не готова она была принять.
Казалось ей, что слышатся шаги повсюду ей,
Но где, не знала; или – как будто кто-то с ней
На ухо тихо, шёпотом общался, но о чём
Она не знала. Дома одной остаться днём
Иль выйти в одиночку она боялась. Часто
Стояла у дверей Анни, конечно же, напрасно
Боясь войти вовнутрь. Но родилось дитя...
В нём возродилась Анни... Немного же спустя
Таинственное чувство в ней умерло. Теперь
Она была вновь мамой... (Читатель мой, поверь,
Для женщины отраднее нет роли сей на свете...)
Всем для неё стал Филипп, за всё он стал в ответе.

Читатель, что же скажешь? Суров аль весел ты?
Случилось нечто жуткое или сбылись мечты?
Тебе здесь не советчик... Я Анни понимаю:
Нелёгок был сей выбор. И наперёд я знаю,
Что был он очень важен для повести моей.
А что же Энох? Дальше в путь отправимся скорей...

* В то время была судьею Израиля Девора пророчица, жена Лапидофова; она жила под Пальмою Девориною, между Рамою и Вефилем, на горе Ефремовой; и приходили к ней сыны Израилевы на суд. (Книга Судей израилевых, 4:4-4:5)
** Ученики пошли и поступили так, как повелел им Иисус: привели ослицу и молодого осла и положили на них одежды свои, и Он сел поверх их. Множество же народа постилали свои одежды по дороге, а другие резали ветви с пальм и постилали по дороге; народ же, предшествовавший и сопровождавший, восклицал: осанна Сыну Давидову! благословен Грядущий во имя Господне! осанна в вышних! (Мф. 21:6-21:9)

By this the lazy gossips of the port,
Abhorrent of a calculation crost,
Began to chafe as at a personal wrong.
Some thought that Philip did but trifle with her;
Some that she but held off to draw him on;
And others laugh'd at her and Philip too,
As simple folks that knew not their own minds;
And one, in whom all evil fancies clung
Like serpent eggs together, laughingly
Would hint a worse in either.  Her own son
Was silent, tho' he often look'd his wish;
But evermore the daughter prest upon her
To wed the man so dear to all of them
And lift the household out of poverty;
And Philip's rosy face contracting grew
Careworn and wan; and all these things fell on her
Sharp as reproach.

At last one night it chanced
That Annie could not sleep, but earnestly
Pray'd for a sign `my Enoch is he gone?'
Then compass'd round by the blind wall of night
Brook'd not the expectant terror of her heart,
Started from bed, and struck herself a light,
Then desperately seized the holy Book,
Suddenly set it wide to find a sign,
Suddenly put her finger on the text,
`Under a palmtree.'  That was nothing to her:
No meaning there: she closed the book and slept:
When lo! her Enoch sitting on a height,
Under a palmtree, over him the Sun:
`He is gone' she thought `he is happy, he is singing
Hosanna in the highest: yonder shines
The Sun of Righteousness, and these be palms
Whereof the happy people strowing cried
"Hosanna in the highest!"'  Here she woke,
Resolved, sent for him and said wildly to him
`There is no reason why we should not wed.'
`Then for God's sake,' he answer'd, `both our sakes,
So you will wed me, let it be at once.'

So these were wed and merrily rang the bells,
Merrily rang the bells and they were wed.
But never merrily beat Annie's heart.
A footstep seem'd to fall beside her path,
She knew not whence; a whisper in her ear,
She knew not what; nor loved she to be left
Alone at home, nor ventured out alone.
What ail'd her then, that ere she enter'd, often
Her hand dwelt lingeringly on the latch,
Fearing to enter: Philip thought he knew:
Such doubts and fears were common to her state,
Being with child: but when her child was born,
Then her new child was as herself renew'd,
Then the new mother came about her heart,
Then her good Philip was her all-in-all,
And that mysterious instinct wholly died.