Тетя Женя

Звоню тёте Жене, спрашиваю, как дела.
- Да всё, вроде, ничего… Приехала с дачи, сделала флюорографию, голову просветила, анализы сдала. Говорят, все у меня нормально, только желчный пузырь от организма отключился.
- Как это ? – опешила я. – Откуда они знают?
- На анализы глянули и сказали, что желчный в полной отключке – не работает больше. Да он у меня давно камнями набит – доверху.
- И что же делать? – спросила я.
- А ничего, я пять полостных перенесла, больше не хочу. Подруга моя, ей 84 было, сделала операцию и померла недавно. У меня ничего не болит. Так что, буду жить с выключенным  пузырём.
- А сколько тебе, тёть Жень?
- Восемьдесят в июле будет. Хорошо пожила. Что будет, то и будет.
Тетя Женя говорит бодро, в её голосе нет и намека на печаль. А я задумалась. Я-то звонила ей, чтобы пригласить на мамин день рожденья в ресторан. Но добираться-то на метро надо. Можно ли ей на дальние расстояния  с автономным органом?
- Теть Жень, а ты на метро-то сейчас ездишь?
- Я то? – тетя Женя даже развеселилась. – Что за вопрос, конечно! Вот в Ашане недавно побывала. Разве это магазин? Это – городище.  Я крылышек накупила, помидоров -  килограмм пять, представляешь, по пятьдесят рублей за кило, как мимо-то пройти???  Десять кусков мыла детского…
Тетя Женя с удовольствием перечисляла свои покупки, а я считала  килограммы –  на 7-10  кило они точно тянули!
- Тёть Жень, а как твой желчный- то такую нагрузку выдержал? – с ужасом спросила я.
- А ему-то что? Он же отключённый. Висит себе на веревочке! А я к труду с детства раннего приученная. В деревне знаешь, какие тяжести таскали… Да и на даче до сих пор полы песочком драю -  чистющие получаются, будто лаком покрытые, а блестят как – загляденье! Я и варенье сварила, и огурчиков засолила, и картошки десять мешков накопала! А если ничего не делать, быстрее помрешь. Знаешь сколько у меня в медкарте диагнозов? И все чудные такие. У сердца – полная блокада, и левая ножка кого-то не пропускает, а у поджелудочной голова – прямо, а хвост налево. На желчном замок висит. Почитала я эту медкарту, в стол её положила и на дачу стала собираться. Все баночки перемыла, луку накупила на посадку, так что в конце апреля, не загадамши, тронусь…

А я слушаю и  улыбаюсь - есть еще настоящие, корневые женщины на земле русской.

После дня рождения звоню тете Жене и слышу от нее:

- Мама твоя, Лен, не изменилась. Хорошо выглядит, веселая и плясать горазда. Поправилась, правда. Раньше-то талия у нее была в обхватик руками. А сейчас-то она полная! Я сзади ее увидела – обомлела. Но я люблю такие зады. Основательность женщине придают. Мужчина – фронт, женщина – тыл, прикрыть должна! По мне, Лен,  лучше тучная, чем  замучная. Волна в теле должна быть. А худые–то бабы - невзглядные, как дожди моросят.  Ты-то, Лен, мне тоже сначала худенькой показалась и маленькой. Стоишь, такая,  в шляпке и пальто черном с рюшками – ну просто Гюго «Отверженные»…

И я уже не могу удержаться от хохота… Между прочим, тетя Женя у нас книгочей. Любимая ее книга – «Алые Паруса» Грина.

  У тети Жени прекрасная память. Как-то звоню ей,  говорим о ценах, дороговизне, а она мне:

-  Я, Лен, неспросливая, Мне бы сальца с хлебушком череньким и горчичкой. Могу и хлебушек с водичкой, даже без чая – в деревне-то после войны какой голод был, так что я не привередливая, - чуть слышно вздыхает и через пару минут продолжает:

- Бабушку Феодосию часто вспоминаю. На фото она почему-то старая. А я вот ее молодой помню. Лицо гладкое, сама быстрая.  Как сейчас вижу, бежит бабушка мимо колодца по деревне к нам, чтобы Купчиху подоить. Четыре часа утра. Такая она расторопная, в глазах  столько жизни! Мамке-то некогда корову доить. Ей на ферму бежать  надо, а потом сразу в поле. А на ферме она 10 коров доила, меня брала, чтобы управиться.  Бывало, скажет:
- Вот энту дои, у ней сосочки мякенькие… Так мы с мамкой вместе и доили – она сидя, я стоя. Иногда я по пять коров выдаивала  Мы, Лен, после войны почему-то часто плакали. Вот озоруем, а мамка нам:
- Батьку Вам нового приведу!
И мы – в слезы. Дурёхи были. Может, с батькой-то и получше было б. Кто знает…

А какой пожар-то у нас случился после войны. Девять домов выгорело по нашему посаду. Ребята баловались, курили в недостроенном доме, и бычок не загасили.  Между бревен тогда лен прокладывали, вот и схватился он. А я в это самое время с Анкой Крынкой и Зоей Полянкой в лес за малиной подалась. Зойка шустрая такая была, влезла на дерево посмотреть на деревню с высоты, а там – пожар! А лето в том году было жаркое, все – в поле, пока добежали, пожарных вызвали – девять домов выгорело. Одна искра сколько бед принесла...

Тетя Женя давно мужа похоронила. Живет с дочкой и внуком. Как-то говорит мне:

- Мы, Царевы, на мужиков не падкие. Иные-то по пять раз замуж выходят и в 60 и в 70 лет. А мы – нет. Вот мне всегда важно было, чтобы пожалели, приголубили меня,  чтобы побеседовали со мной, а все другое – не так и важно. Лишь бы душу мою услышали, уважили…

Вот такая она, моя тетя Женя, простая русская женщина, читающая Гюго «Отверженные» и «Алые паруса» Грина,  готовая жить на хлебушке с водичкой, никого не обвиняющая, никогда не унывающая, ценящая больше всего слово доброе и благодарная Богу за каждый прожитый день…