Письмо - 3 из 1986г

               Здравствуй, мой любимый!
   
    Письма из двух предшествующих годов обширны, восприятия были новы, глубоко запали в душу. Ещё много буду я вспоминать мелких и более  значительных событий в те годы, ведь всё на бумагу не выложишь.             Этот  Новый год мы опять встречали каждый по своему. 1 января я в Добруше, ты приезжаешь ко мне, поздравляешь с Новым годом. Всё продолжается по-прежнему.
У тебя случилось горе, умирает теща. Об этом я узнаю по телефону, когда звоню тебе. Как меня огорчила эта весть. Я чувствовала твое неподдельное горе, а быть рядом, поддержать тебя не могла.
Помню, ранней весной я загребаю листья в мамином саду, вижу, как ты идёшь, и сердце тревожно замирает. Не напрасно. Ты, увидев меня за работой, начинаешь ругать маму, что она меня эксплуатирует, если ей нужны работники, пусть наймёт их. Мама в ответ даёт тебе такие нелестные оценки, что я не могу их слушать. Вступаюсь за тебя, говорю ей, чтобы она не смела, разговаривать с тобой в таком тоне. У меня появляется обида на неё. И только спустя несколько дней даю оценку этому происшествию с другой стороны. Ведь истинно любящий мужчина не позволил бы такого  выпада против матери любимой, а поступил бы по иному - взял грабли и помог, облегчил бы мой труд. Так потихоньку и накапливались огорчения, оставляя неприятный осадок. Внешне всё забывалось, а на душе осадок накапливался.
В апреле Леночка выходит замуж. Свадьба в Ленинграде. Ты хочешь ехать со мной, но во мне уже восстанавливаются материнские чувства, я должна оградить её от неловкости, которую вызовет твой приезд со мной и будет встреча с её свекровью - Элеонорой Витальевной.
А вот истинного друга нашей семьи – П.Т.- она пригласила сама. Он очень помогал ей, и советом, и делом, и материально. Причём, все бескорыстно, что бы, только облегчить моё трудное положение. Ведь нелегко было учить детей одной. А сколько было внимания ко мне. Как он страдал от моего отказа на своё предложение бросить Ленинград и переехать в Добруш, чтобы до конца жизни быть вместе. Вот пишу это письмо и испытываю к нему чувство благодарности за тот период.
   Тогда же я любила тебя и никому в этом не могла признаться, страдая от неопределённости своего места в твоей жизни. Потом эта страшная для всех беда - катастрофа на ЧАЭС. Твои переживания за Таню, за её здоровье. Я тоже вместе с тобой переживала. Хорошо, что все-таки начали массовый вывоз детей в другие города на 2-3 месяца.
4 мая ты приезжаешь ко мне, и мы идём на прогулку в лес. Ты помнишь. У тебя была бутылка вина, мы расположились на траве и хорошо проводили время. Придя домой, оказалось, что меня ожидает, П.Т. Узнав это, ты не заходишь в квартиру, а ждёшь меня на улице, пока я выйду. Я зашла, поздоровалась с ним и сказала, что мне срочно нужно уйти. Боже, как он расстроился, я же вышла к тебе и мы ушли. Опять меня удивило твое не мужское поведение. Ты боялся его. Но, не как соперника, а как более сильного духом. Ты не знал, что можешь ему сказать, о своём отношении ко мне, о моём месте в твоей жизни, а он мог прямо об этом сказать. Ты был уверен только во мне, в том, что я тебя не предам, что безумно люблю и останусь с тобой.
   В мае или начале июня твоя жена уезжает вместе с детьми в Башкирию на 3 месяца. Ты затеваешь ремонт квартиры, предлагаешь мне оказать тебе помощь. Я с любовью выбираю обои для твоей комнаты. Прихожу, мы вместе их клеим. Помнишь? А как мне страшно было заходить в твою квартиру, как колотилось сердце, когда я поднималась в лифте, боялась встретить кого-нибудь из соседей, повредить тебе. Понимал ли ты это? Не знаю, ты был непроницаем.
Когда делали ремонт во второй комнате, тебе что-то не понравилось в моих действиях, ты накричал на меня, я очень обиделась, замкнулась, замолчала. Но ты затем начал говорить спокойно, с нежностью в голосе, видимо чувствуя свою бестактность. И я опять оттаяла. Помню, ты показал телеграмму жены, в которой она требовала обменять квартиру ко времени её приезда с детьми. Ты выражал возмущение таким  её  натиском, говорил, что это не так просто и даже невозможно. Но,  теперь я уверена, ты об обмене тоже уже думал, в то время, а мне не хотел говорить.
Каждый раз, расставаясь с тобой, я говорила себе, что должна оставит тебя, что в моей связи с тобой есть что-то фальшивое, придуманное, что всё это подтачивает мою душу. Но ты приходил, своей нежностью,  лаской, рассеивал  мои сомнения, и всё оставалось по-прежнему.
   Уверена, что ты не догадывался о моем внутреннем разладе с самой собой, о начавшемся сопротивлении тебе.
И только на работе я оттаивала, чувствовала потребность во мне, в моих знаниях. Взаимоотношения с руководством, коллективом – прекрасные. Мне очень легко работалось, каждый день с радостью шла на работу, и чувствовала, что только она даёт мне силы переносить житейские невзгоды, гасила внутреннюю раздвоенность. Я здесь была сама собой, с удовлетворением отдавала себя делу. В июне-июле уехала в отпуск в д.о.« Северная Двина».                Скучала ли я там без тебя? Наверное, нет, потому что не помню этого, В то время долг матери перед детьми брал верх. Я была озабочена распределением   Лены и Вовы на работу. Звонила, узнавала, как у них дела. Сообщение о том, что их распределили не туда, куда мы обговаривали с Леной, повергли меня в шок, Я забилась в истерике, зная, что мои предчувствия, исходящие из глубины души, оправдаются. Сколько я слез тогда пролила, одна, вдали от всех. Мой отдых потерял смысл. Пишу сейчас об этом, и всё вновь встаёт передомной. Помню нашу встречу по приезде. Ты встречал меня восторженно, я отвечала тебе тем же. Продолжалась наша жизнь с тобой. Ты работал на заводе,  участвовал в создании станка, я видела, что это тебе нравится. Всё шло хорошо, но настроение у меня было неважное. Так прошел ещё год, прибавив мне огорчений и уменьшив долю счастья  и радостей.
               До свидания, любимый.                Нежно целую и обнимаю тебя.
                Твоя  Аню.
Добруш, Гомель.
Дата написания 06.03.1995.