Пейзажи Ф. И. Тютчева и современных пейзажистов

Если бы современные критики со школьной скамьи не знали автора стихотворения «Есть в осени первоначальной...», они отыскали бы в нём множество недочётов, в том числе: все три катрена написаны не по одному шаблону; в рифмующихся строках разное количество слогов…
В «как бы хрустальный», «как бы» - по их мнению - явно нежелательно, как и другие непрямые сравнения типа «как будто», «словно», «похоже на».
Они посоветовали бы избегать «уж», «лишь», «ещё».
«Оценщики» вскричали бы: - О! Боже мой!  В первых двух катренах abab, а в третьем – abba!
«Поэту-неумехе» они посоветовали бы писать не «дерёв», а точно указывать вид дерева, а  у помидоров – даже указывать сорт.
Им захочется узнать, какие именно птицы «уже не поют» в эту «дивную пору». А особо продвинутые знатоки природы скажут, что птицы не поют потому, что прошёл брачный сезон, и самцы больше не выпендриваются перед самками.
Такие нынче времена. Такие дипломированные критики.
Слава Богу, Ф.И.Тютчев написал  «Есть в осени первоначальной…» полтора века назад и не дожил до наших дней! Иначе был бы двоечником в каком-то литинституте.
Всё познаётся в сравнении, поэтому вначале прочитаем другое стихотворение поэта -  «Осенний вечер».

Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть!..
Зловещий блеск и пестрота дерёв,
Багряных листьев томный, легкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землею
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье - и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья!

А потом – рецензируемое - «Есть в осени первоначальной...»

Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора -
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера...

Где бодрый серп гулял и падал колос,
Теперь уж пусто всё - простор везде,-
Лишь паутины тонкий волос
Блестит на праздной борозде.

Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
Но далеко ещё до первых зимних бурь -
И льётся чистая и тёплая лазурь
На отдыхающее поле...

Большинство нынешних пейзажистов живут в городах, лишь изредка выезжая на природу, «на шашлыки» или утыкаются взглядом в землю, пытаясь отыскать белый гриб. Возвратившись в свою квартиру под самой крышей на 9-м этаже, протрезвев, описывают природу по памяти, глядя в бинокль из-под той крыши на деревья, обиженные асфальтными испарениями. и сосут, сосут пейзажи из пальца. Ещё хуже, если они, не успев рассмотреть, понять, почувствовать природу, приписывают ей то, чего в ней нет и быть не может.
Пейзажная лирика Тютчева – это мир, воспринимаемый всем нутром, всей душой, прописанный до мелочей в многочисленных образах природы. Поэт с колыбели спит с природой в обнимку, чувствует её всем своим существом. Он делится «интимными» чувствами, но не навязывает их нам, не диктует своё восприятие. Воссоздавая впечатления о природе чётко и ярко, он зовёт нас в полёт над бескрайностью полей и лесов, не надевая шоры на наши глаза и мысли. Многоточия выделяют нам время для домысливания, припоминания того, что поражало нас с детства. А достигается это как раз «недостатком» - использованием обобщающих слов вместо излишней детализации, которая ограничила бы полёт наших ассоциаций.
«Осенний вечер». Там тоже осень, но другой поры. Это символ увядания живой природы, хотя и временное, возрождающееся весной, а не умирающее, как считают многие.
В «Осеннем вечере» Фёдор Тютчев восхищается убранством деревьев «бальзаковской поры», мастерски вынуждая нас вспомнить о небе с ещё пока кучевыми облаками и журавлиным клином.
В «Есть в осени первоначальной...» показано перевоплощение природы в тот короткий миг, который называют «бабьим летом». Осень еще не вступила в свои права. Это последние подарки ласкающего солнца. День ещё по-летнему «хрустальный и лучезарны вечера», но уже не опостылевший, не надоевший зноем, но ещё нет унылой дождливой погоды. Есть возможность немного отдохнуть, осмыслить, помечтать, увидеть «паутины тонкий волос», который блестит в борозде давно уже убранного поля. Он может легко оборваться, как и сама жизнь, но если по сути, то это возрождение и распространение жизни, ведь путинка - это парус для паучка.
Как раз осуждаемые критиками слова-обобщения, а не излишняя конкретизация, позволяют нам ощутить необыкновенный простор и тишину в этот миг, которыми наполнено всё вокруг, чего за летней суетой сует многие не замечали и сегодня не замечают, а потому придумывают несусветное, глядя в бинокль из окна своей квартиры на 9-м этаже.
Автор умышленно пренебрегает хронологией и пишет «далеко еще до первых снежных бурь», чтобы уйти в воспоминаниях от промозглых холодных ветров и оголенных деревьев. Фёдор Тютчев не любил такую осень. Она наводила на него тоску, напоминая финал человеческой жизни.
В  «Есть в осени первоначальной...» описан миг радости, умиротворения, передышки, подведения итогов и переосмысления жизненных ценностей. Это не намёк на старость, немощность, а отражение мудрости, опыта, пришедшего с годами.
В анализируемом произведении ощущается стиль дипломата (Тютчев был дипломатом).  Он сумел втиснуть в ограниченную форму обычные слова, наделив их неосязаемым дополнительным смыслом, ускользающим от невнимательного взгляда. В них много недосказанного, возникающего в воображении читателя, любящего природу не по картинкам, а вжившегося в неё, составляющего с ней единое целое. Потому «Есть в осени первоначальной...»  цепляет нас за живое.
Тютчев изобразил природу живым существом, тесно связанным с жизнью человека. Поэт не ограничивает полёт наших ассоциаций, поэтому при каждом прочтении произведение позволяет нам увидеть мир в новых красках и смыслах.
Красота природы заставляет понимающего её остро ощутить свою принадлежность к этому миру. Самые изысканные эпитеты - “дивная пора”, “хрустальный день”, “лучезарный вечер”- служат холстом, на котором каждый из нас рисует свою картину окружающего мира. Это музыка за кадром волнующего фильма, помогающая нам вжиться в образ героев фильма, восхищаться всем, что их окружает. И в то же время каждый из нас переживает по-своему, каждый представляет себе собственную картину окружающей природы начала осени -  «осени первоначальной...».

.     *     *     *

Порой читаешь нынешних "великих" и понимаешь, не фонтанирует у них изнутри природный аромат, дух пейзажной лирики, как и у "маститых" критиков в жюри, которые присуждают таким поэтам звание "поэт года".
Конечно, прав Булат Окуджава, когда пишет:
 
Каждый пишет, как он слышит, каждый слышит, как он дышит.
Как он дышит, так и пишет, не стараясь угодить.
Так природа захотела. Почему – не наше дело, для чего, не нам судить.

Так природа захотела? Как бы не так! 
 
Были дали голубы, было вымысла в избытке,
И из собственной судьбы я выдёргивал по нитке.
В путь героя снаряжал, наводил о прошлом справки
И поручиком в отставке сам себя воображал.
 
Вымысел не есть обман, замысел - ещё не точка.
Дайте ж дописать роман до последнего листочка.
И пока ещё жива роза красная в бутылке,
Дайте выплеснуть слова, что давно лежат в копилке.

Многим пейзажистам по ботанике или зоологии вместо двоек незаслуженно поставили «удовлетворительно». Хотя бы детей и внуков не дезинформировали своим словоблудием. Страшное в том, что они числятся, чуть ли не в классиках!

Автор предлагает до чтения стихотворения прочитать пояснения к нему.
 
Больным шизою пчелой казалась душа навоза - грязнуха-муха,
Но им не дали мозги со слухом. Везде совалась, везде сновала
Та побирушка-распотаскуха.

Пиитом звалась она пчелою. Он – не ботаник, он – не зоолог,
Он не этолог, не энтомолог. Ему науки покрыты мглою.
Поэт «народный» – слегка филолог.

Сказал:
– Люминий, - не сметь иначе! Зовётся муха теперь «святою» –
Хотя летает лишь по помоям – «Марией птицей».
А это значит, звездой поэта, его мечтою.

До сути нету и вовсе дела: цветок у пчёлки один бывает.
Поэт с шизою того не знает. На колос злаков она не села б,
Других цветочков не пожелает.

Бери учебник шестого класса! Нет медоносов-султан-соцветий.
Тебе сидеть бы… ну… в классе третьем… Плыви на сушу быстрее брасом!
Слезой от смеха умылись дети.

Поэт! Рисуешь пчелу-химеру! Зачем поганить Творца творенье,
Зачем тюленю рога оленьи? Из милой пчелки лепить мегеру
И ставить одурь на обозренье?

Поэт! Коль пишешь душой кривою, на душу сверху, надев бахилы,
Возьми легонько потом зубилом и молоточком поправь всё смело,
Когда умишко не с головою...

От диких мыслей мозги клокочут, когда поэты свой бред бормочут,
У мудрых даже... среди «не очень». Все взвесить точно мудрец - охочий.
Поэт «не очень» - всё опорочит.

Чем больше выверт, тем громче: - Браво! Аплодисменты плетут с мочала.
Чуть-чуть подумай! Закрой бренчало! Свяжи ты в мыслях концы с началом.
Тебе налево, а мне направо.

Поэт, не знаешь, коль ты детали, не лей водицу! Не рань мне душу!
Растить не надо хлеба на груше! Людей толковых ты чаще слушай!
Они от бредней твоих устали.

С утра до ночи ты колобродишь, нелепой мутью ум затмеваешь,
В свином навозе благоухаешь, с пустого бубна мысль извлекаешь,
Словесным блудом всех в ступор вводишь.

Невестой милой зовёшь тычинку, жених поэта – красивый пестик,
Ты можешь спутать и ложку с вилкой. Тебе молоки – конфет предвестник?
Поэт «народный» сродни с дубинкой.
 
Грачом зовёшь ты воровку-галку... Твой вОрон замуж ворОну кличет,
Коза на крыше весной мурлычет, Безумством слова в святое тычешь...
Ничто-поэту ничто не жалко.
 
Одни заскоки поэта-доки, Мысль кособока с венцом пророка,
Задравши носик в лесу высоко, Трещишь сорокой, дитя порока,
В том нету проку. Одна морока!
 
Пиит! Не ляпай! Познай фактуру, С дерьмом собачьим твои пейзажи.
Повсюду сеешь болезнь-проказу, Куда ни ступишь, ты все измажешь.
Прошу тебя я: «Кончай халтуру!»

Шиза (шизофрения) – психическое расстройство. Наиболее часто проявляется галлюцинациями, параноидным или фантастическим бредом либо дезорганизованным мышлением.
Пчела – эмблема Девы Марии, её называют "святой", "божьей птицей", "птицей Марии".
Пестик и тычинка – органы размножения цветка: пестик – женский, тычинка – мужской, но никак не наоборот.
Молоки – семенники рыб. Никакого отношения к конфетам «Птичье молоко» не имеют.
Ворон, ворона, грач, галка – разные виды птиц. ВОрон – масса 800-1500г. Оперение чёрное с отливами, ноги и клюв чёрные. Ворона – масса 450-700г. Оперение: голова, горло, крылья, хвост чёрные, остальное оперение серое. Грач – масса 300-500г., стройнее вороны, имеет более тонкий и прямой клюв. Галка – масса 130-230г. Оперение чёрное, на голове, хвосте и крыльях с пурпурно-синим металлическим блеском. Шея сверху и с боков серая.
Читаем у пейзажистов, как бабочка собирает пыльцу… Чем? Как? Кому? Зачем? Она же может только пить. Да и живет недолго, ничего не запасая впрок. А как можно собрать «не созревшую пыльцу"? Голосовать «ПРОТИВ» нельзя, поэтому победителями становятся те, у кого бОльшая бригада «рецкописателей», голосующих «за своего», не читая произведений. Попробуйте написать каждый день 100-200-300 «рецок»! Не получится! Профанация! Присуждение звания "народный" происходит по принципу: сегодня – я, завтра – ты. Мы – все "НАРОДНЫЕ"! И поэты, и жюри носят одну и ту же фамилию – De Bill.
А недавно прочитал о саванне прямо противоположное тому, какой она есть на самом деле.
Символ, метафора – это представление о РЕАЛЬНОЙ сути субъекта или объекта. Её искажение переворачивает всё с ног на голову.
Называют ночными бабочками придорожных жриц любви в связи с тем, что бабочки садятся на цветки разных видов растений, в том числе на соцветие султан (не медонос).
Пчела посещает цветки только одного вида (ее подруга из того же улья – только другого). Это знали даже древние люди, но не современные поэты с верхнего этажа небоскрёба. Потому пчела – символ верности, постоянства, непорочности, мудрости. Если бы она летала по цветкам растений разного вида, да еще по соцветиям-не медоносам (как пишет поэт со званием «народный»), она была бы символом глупой и распутной женщины. О какой художественной ценности такого произведения, господа поэты и члены жюри, может идти речь? Это интеллектуальная убогость автора «произведения» вместе с жюри, отдавшим ему лавры победителя конкурса.
Пчела - эмблема НЕПОРОЧНОЙ Девы Марии. А у поэта пчела летает от ВАСИЛЬКА к ИВАН-ЧАЮ, затем к ИВАНУ мокрому, Жасмину, Георгину, Виссариону, а потом еще и к Розе, Веронике, Лилии. Она лесбиянка? И это НЕПОРОЧНАЯ Дева Мария? Нет! Это девица легкого поведения!
Выверты сути выдавать за прекрасное художественное произведение, талант поэта? Нет! Это иначе называется…
Поэты и члены жюри допускают использование в качестве символа (метафоры) свойств не природной пчелы, а КАРИКАТУРЫ НА ПЧЕЛУ (мягко выражаясь), не соответствующую ее зоологической сущности. Какая же это ПЧЕЛА? Это – МУХА НАВОЗНАЯ!