Гонзага

Контора заказала у Гонзага
расширить театральное пространство,
дорогостоящих придумок ей не надо,
но чтоб любой знаток залюбовался.
Вздохнул Гонзага, сел перед планшетом
и положился далее на музу,
но музе надоела, право, эта
тригонометрия с фантазией в союзе.
Гонзага линию провёл, потом другую
и много линий, растушёвки, в общем, мало...
о музе рисовальщик не горюет:
ему с обузою якшаться не пристало.
Взмывает занавес, колышется картина:
угрюмый каземат дворцу подобен,
над кругом ада мостик паутинный
завис - тюремщики и зрители довольны.
Вдруг гром и молния, как барабан и флейта,
вдруг перемена действия и места:
скользят кулисы по узкоколейке,
а из-под падуг сад спадает летний.
Тут и столпы, и статуи, фонтаны,
и лестницы, таинственные гроты -
всё нарисовано искусно, без обмана,
на всём следы самоотверженной работы.
И только недовольный Боратынский
бредёт вдоль тупиковой стенки сцены,
с горячностью, пожалуй, италийской
он не приемлет никакой подмены.
А нам-то что? иллюзия нас тешит:
на театре всё, чего давно нет в жизни,
всё это - баловство для глаз, конечно...
художник пишет, словно бисер нижет...