Хорошо б долететь до места...

*  *  *


Наружные наши приметы
спокойно известны Ему:
мы в старое бедно одеты
и встречены не по уму.
Но Он не уронит ни слова
про зёрен озимую смерть.
Свистит золотая полова,
игрушечный смерч-круговерть.
Но время, строптивое чадо,
таким повзрослеет путём,
что каждому будет награда -
не катаньем, так уж мытьём,
а то и вином горько-сладким,
горячей малиной в горсти...

Давай уж, походным порядком,
без карты, без денег идти.
Свивается смерч из соломы,
и носится пёс за хвостом.
А мы, удаляясь от дома,
к себе непремено придём
по верной окольной дороге,-
то влево, то наискосок, -
где в точно сочтённые сроки
рванёт на подъёме висок.
И дальше иначе, чем прежде, -
не цацкаясь больше с умом, -
мы в бедной, но чистой одежде
почти по прямой поплывём...





*  *  *



Чёрно-белые псы и сороки
нам дорогу пересекали.
Под февральской корою соки
в полусне лепетали едва ли.
В зимнем ветре гуляла брага,
за Ельцом опять запуржило.
И стремглав неслась колымага -
лошадино-железная жила.

Хорошо б долететь до места,
не сломали бы крыльев сроки -
костяная не спит невеста,
всё слоняется вдоль дороги.
Проскочить бы вдоль поворота
на промёрзлой звенящей шине...
Греет гулкую кровь забота -
колесить с утра по равнине,

по овражной, непокаянной...
Ночью вьюжит, с утра подтает.
На снегу спиной - то ли пьяный,
то ли мёртвый - мужик отдыхает.
И слетает к нему осторожно -
может, ангел, а может, знахарь -
с чёрно-белой сосны придорожной
ярко-праздничный голубь-вяхирь.