О рождении и предназначении таланта

Муза стояла у колыбели.
Ею не властвуют страхи и двери -
Ей не понять ни ключа, ни замка.
Губы её расплывались в улыбке,
Стан свой тончайший, как талия скрипки,
К спящей малютке склонила она.
Сон не встревожив у тёплой постели,
Поцеловала дитя еле-еле.

Свет излучая изящной десницей,
Молча коснулась подушки из ситца,
Правым дитя принакрыла крылом;
Длань положила на ярки ланиты.
Тёмные пряди, что в кольца завиты,
Вспыхнули вмиг заревым серебром -
И огоньки стали рядом резвиться,
Чтобы малютке присесть на ресницы.

Дева малышку взяла на колени,
Луч серебристый вернула Селене,
Лиру вложила ребёнку во грудь.
Тишь разгоняя глаголом суровым,
Ей подарила и рифму, и слово,
И осветила ей праведный путь.
И наставляла средь сонной завесы,
Как ей не сбиться с пути поэтессы.

"Дар мой и тяжек, и лёгок, как ветер,
Он ядовит, как цикута, но светел;
Смерть аконитом поможет пролить...
Может разить разозлённой грозою,
Может стекать по ланитам слезою,
ТЫ только знаешь, каким ему быть.
Здесь наставленье и строгий запрет:
Не клевещи, не пиши, чего нет.

Не ублажай ярко-жёлтую прессу-
Ты ведь не сплетница, а поэтесса!
Не поведися на зло и корысть.
Ноша твоя - до скончания века
Грызть недостатки и ложь человека,
Только не истину горькую грызть.
Помни, дитя, да не делай такого.
Будет разящим оружием слово!.."

Муза стояла у колыбели;
В доме давно успокоились двери,
И не услышать ключа и замка.
Губы её расплывались в улыбке;
Талией тонкой, как талия скрипки,
К спящей малютке склонилась она.
Сон не встревожив, дыша еле-еле,
Молча исчезла у тёплой постели...