Демон

     ...Ах, ты ночь!
     Что ты, ночь, наковеркала?
     Я в цилиндре стою.
     Никого со мной нет.
     Я один...
     И разбитое зеркало...
                С.Есенин

Блажен, кто верует, блажен!
И я за-ради этой блажи
В рулоне истины бумажной
Сижу, как в бочке Диоген.

Как он, не тарой дорожу,
Не клёпками и ободами,
А Образами-образАми.
Но что-то их не нахожу.

В осенней памяти моей
Кружат бесчисленные лица,
Как обезумевшие листья,
Лишённые родных ветвей.

В сырых ветрах они летят,
Теряя пёстрые одежды,
И ни опоры, ни надежды
Мне эти листья не сулят.

Я стал устал, порою груб,
Живя в тоске о постоянстве,
Средь лицемерия, жеманства
Случайных связей, встреч и дружб.

Вот образ. Он мне другом слыл,
Но выпал несчастливый жребий,
И с быстротечностью жеребьей
След друга прежнего простыл.

Был образ женщины. Она
Мне представлялась совершенством,
Сулила вечное блаженство,
И... оказалась неверна.

С изменой родственна любовь,
Со днями ясными - ненастье.
Так мимолётно было счастье,
И так непреходяща боль...

Всем образам и образам
Цена сегодня грошевая,
И люди совесть ушивают,
И зависть застит им глаза.

Закон вершит разбойный свист,
Густится темень стаи чёрной,
Добро в загоне. Зло в почёте.
Мой Образ, где ты? Отзовись!..

И вдруг послышался в ответ
Мне голос с неба, или с крыши,
(во всяком разе, был он свыше):

- "Грешить на всех - вершить навет.
Видать, тебе не повезло,
Но обречён на пепелище
С душой поверженной и нищей,
Кто видит в мире только зло...".

Гляжу - кто там меня корит?
Вся в кракелюра паутине,
Картина Врубеля. С картины
Со мною Демон говорит:

- Пока ты пробуешь бороться с дремотой,
И не смежил глаза осоловелые,
Я думаю, худого тем не сделаю,
Что давней притчей поделюсь с тобой?

- Я любопытен, Демон, продолжай.
Что схоронил ты под мазками краски?
Ночь разожгла в ночи огни Стожар,
Как раз пора для притчи, или сказки...

- Что ж, слушай, - говорит, - не сосчитать
Мне лет числа, а может, и столетий,
И у меня была старушка-мать,
Был и отец - известный божий деятель.
Чистилищем он ведал в небесах,
Где вечно пахло ладаном с кагором.
Там души поверялись на весах, -
Которых в ад, и в чистый рай которых.
Прилежен в службе этой был Апостол,
И так в трудах своих преуспевал,
Что перевесить за день успевал
Душ человечьих тысяч до ста.
Любых, - что по вине и без вины,
В срок и до срока приняли кончину,
Кого кручина привела в пучину,
И посечённых в крошеве войны.
Принявших смерть от вражеской руки,
Сгоревших от запоя и холеры,
Потраченных за истовую веру,
И приговоренных в еретики.
Там, выстроенные не по чину в ряд,
Теснились староверы, протестанты,
Католики, баптисты и сектанты... -
Все чаяли эдемовых наград.
Шаманы с бубнами, с тонзурою монах,
И под нулёвку стриженые ламы,
Раввины с пейсами, ревнители ислама
С зелёным знаменем, кораном и в чалмах...
,
Догматы непреложные мусоля,
Все эти иноверцы, разноверцы
Так далеки от Веры и от Совести,
Как желчь в тебе от горестного сердца...

Вздохнув, и не сводя печальных глаз
С невидимых мне в давнем прошлом теней,
Крыло поправив, и обняв колени,
Опять продолжил Демон свой рассказ:

- В поре далёкой, для всего начальной
Единожды мастеровал Господь.
С неделю. И вполне случайно
Из праха вылепил живую плоть.
Детину знатного, смазливую девицу.
И даже Он, мудрейший изо всех
Возможных ясновидцев и провидцев,
Не доглядел, как объявился Грех.

Был искушён доверчивый Адам
Коварным Змием и прелестной Евой,
Разноплеменные сошли стада
В хлева земные из господня хлева.
ОгнИво впрок готовил Герострат,
Гекзаметр водил рукой Гомера,
И согревало руки лицемерье
На пышных инквизиторских кострах,
Для тех, кто покусился на Христа.
Тот час сыскались мстители и судьи.
И не Христа - себя же на крестах
Жестокосердно распинали люди.
Хвалы и хаянья,
хулы и славословья,
Добра и ханжества взращён был лес.
В нём Древо истины под древом родословным
хирело.
Это всё звалось - Прогресс.
Прогресс с веригами и власяницей,
И с первым колесом - под колесницу,
И с обоюдоострыми мечами.
Жрецами косными и вольными мечтами...
Соборы к солнцу подымали гении,
Попы в них торговали индульгенциями.
Перемежалось доброе со злым,
И Человек, дерзая и увечась,
Затягивал в гордиевы узлы
Всё туже мир своих противоречий.
И на весах Апостол мой уже,
Решая, - в чистый рай иль в ад кромешный?
Всё чаще становился на меже
Сомненья - между праведным и грешным...

Дабы увековечить бытиё
В лице одном, - каким оно сложилось,
Явился к нам Верховный Небожитель
И так сказал: "Твоё дитё - моё!"
- Всё божье, - отвечал ему отец, -
Потом добавил, так, чтобы не слышно:
Ты сам судья, и сам себе истец,
А я лишь раб твой, Господи Всевышний...

И вложено сердце в меня человечье
Рукой всемогущею. С давних тех пор
Я был изувечен и увековечен
Тебе в назидание, или в укор...

Я вечный Демон. Как вечен Жид.
Ты тысячу раз меня возводил на плаху,
Не зная, что так, как мне хочется жить,
Тебе не хотелось, даже при самом большом страхе...
Зато могу полететь.
Слышу - в трубы гудят архангелы.
Пора и мне.
Да и тоска - посадил Врубель одного,
Посреди камней.
Камни нельзя разбить - нет у них сердца.
Мне Господь даровал бессмертье,
А я хочу просто жить.
Я - не камень.
Хочу всё обнимать,
Знать, как по белому насту
Маленький чукча гонит большого оленя.
И я обнимаю, обнимаю руками
Свои колени...
Холодно здесь, в пирамидах кристаллов
Белых, синих, красных.
Высеченных луны кресалом,
Посеянных в небе рясно.
Шорох вкрадчиво-тихий,
Мириады колючих льдинок-слёз.
Земле здесь готовится ночи тахрихим*,
Красиво вышитый блёстками звёзд.
,
Я летал высоко.
Чуден горний удел в снежной россыпи зорь.
По берегам дождевых озёр
Мирно растёт осока,
И гусей сторожит, не унёс бы их леший,
Пасторального виду дед.
Сединою мудрости убелён,
благостен и неспешен,
И разве что, - по венцу над плешью
Признал я - это и есть Он.
Мне посетовал:
- Жаль, людишки в своих химерах.
Уж тем по малости своей грешат,
что всё гадают и не решат:
где самого важного смысла мера, -
им тело дороже, или душа?..

А я могу полететь...
...................................
Крыло блеснуло и померкло.
Как разобраться мне во мне?
Как разглядеть - там, на стене,
Картина, Образ, или зеркало?

------------------------------------
тахрихим - покрывало для мёртвых