Пират

Он с младенчества ругань заборную знал,
Видя мир сквозь табачную сизую муть;
Материнский живот изнутри он пинал
И, родившись, кусал материнскую грудь.

Ни один из мужчин его сыном не звал;
Впрочем, кто был отцом, не сказала б и мать:
То и дело случалось ей, кто б ни позвал,
Юбки драные, прячась в углах, поднимать.

Он во всё, что шевелится, камни кидал
И нередко добычу домой приносил;
Был немилостив, милости чьей-то не ждал;
Что хотелось - хватал, никогда не просил.

Уходил, никому не сказавши, куда;
Возвращался нежданно, бесшумно, как кот;
Взглядом резал, студил, как пластиною льда;
Улыбался - как будто оскаливал рот.

Занят чем был, и в шайке-то ведал не всяк,
И однажды хозяином судна прослыл.
Капитаном заделался прежний босяк,
В этом звании он в океан и уплыл.

Но к державному флоту нигде не примкнул,
Там не стал добиваться чинов и наград,
А на многих фарватерах клещи сомкнул
И гордился прозваньем - клеймом ли? - "пират".

На земле с облегченьем вздохнул не один
Из знакомцев, как рядом не стало его;
Ну, а он - вдалеке, сам себе господин -
Там бесчинствовать взялся и пуще того:

Исступлённо и дико в момент свирепел;
Не пьянея, не морщась, безудержно пил,
Женщин брал и бросал, песни с хохотом пел,
Корабли, беспощадно разграбив, топил.

Был бесстрашен: ведь струсить бы значило смерть;
Он без счёта ей пленными выкуп платил.
Обороты наращивала круговерть:
Гнался он и ловил, убивал и кутил.

За его кораблём ужас нёсся, как вран,
А пиратов, отринувших Бога и честь,
Дрожью мертвенной преисполнял капитан -
Сделку с дьяволом вряд ли страшней предпочесть.

Шли под ветер; дозорный вскричал: "Галеон!" -
И настигли, и в борт его крючья впились.
Нёс сокровищ он не на один миллион;
И резня и грабёж, как всегда, начались.

Пассажиры тот час проклинали, видать,
Когда выбрали рейс этот, судно и срок:
Враг везде; невозможно спасения ждать,
А вокруг океан, словно небо, широк.

Моряков перерезали пленных, а тех,
Кто доверчиво с ними отправился в путь,
Предназначили, женщин сперва для утех
Разобрав себе, в воду всех после столкнуть.

И на горстку уже обречённых людей
Бросил взгляд капитан, да и остолбенел,
Ибо глаз не встречал ещё в жизни злодей,
Где б подобной отваги огонь пламенел

На лице, что саму красоту покорить
Совершенством и ясным сияньем могло.
Долгий миг он ни двигаться, ни говорить
Был не в силах, не зная, ЧТО произошло.

А потом - и рукИ протянуть не успел -
Молодой человек его прочь оттолкнул;
Из помощников кто-то тотчас подоспел
И заступнику в грудь нож пиратский воткнул.

Тот успел лишь промолвить: "Сестричка, прости!.." -
И упал, привалившись неловко к скамье.
Из детей, бесконечно любимых, шести
Брат был старшим, она - самой младшей в семье.

Он ей стал вместо матери, друга, отца
После жатвы, что жадно чума собрала,
И поверх неизбывной утраты рубца
Их привязанность нежная крепла, росла -

И дыханием сделалась общим двоих,
Пониманием трепетным, сладким насквозь;
Но теперь то, что было сокровищем их,
Улетучилось, сгинуло, разорвалось.

Брат посланником был при испанском дворе,
К дому вёз её после большого пути:
Находилась сестра в подходящей поре,
Чтобы мужа достойного там ей найти.

Она знала: никто бы её не посмел
Ни обидеть, ни слОва сказать поперёк:
Брат был горд и умён, уважаем и смел,
И её от малейшей невзгоды берёг,

Но при этом наставникам ей поручил
Наилучшее образование дать,
Сам её фехтовать и стрелять научил,
И езде верховой, и кинжалы кидать.

Как бы долго и счастливо жили они,
Коль не этот бы чёрный, погибельный час,
Где довольны разбойничьи рожи одни!
И, к корсажу скользнув незаметно, тотчас

Ощутила знакомую тяжесть рука:
Лёг послушно в ладонь драгоценный стилет;
Мысль о смерти явилась, на диво легка,
Как возможность за братом отправиться вслед.

Правду молвить, и выбор-то был небольшой:
Сделать это самой и в сияющий круг
Непорочной уйти - иль расстаться с душой
От бандита руки после всяческих мук.

И решимости сделать, ЧТО дОлжно, полна,
Не боясь никого теперь и ничего,
С капитаном пиратов глазами она
Повстречалась. Лицо выражало его

То, чему он, видать, подивился бы сам
(Если б был удивляться хоть малость учён) -
Словно рай показали иль дверь к чудесам -
Восхищён, очарован, сражён, удручён

И сейчас же - встревожен, испуган, разбит.
Чувства неисчислимые в вихре сплелись:
Он ей недруг, причина того, что убит
Брат любимый - как жаль, что они родились

Будто в разных галактиках, столь далеки
И враждебны друг другу навек их миры...
Он, конечно, заметил движенье руки
И стилет в ней; ему проще детской игры

Было б сразу же девушку разоружить,
Только вновь она взгляд на него подняла,
И он понял: ей больше не хочется жить,
И увидел: она его мысль поняла.

А потом налетел сокрушительный шквал -
Всем незримый, двоих катаклизм сотрясал.
Он ей мысленно ноги, припав, целовал,
А в реальности в кровь себе губы кусал.

До удара стилет задержался на миг,
Но хватило того, чтобы в бездну упасть
Им обоим, сдержав изумления крик,
И взлететь с её дна прямо в гибели пасть.

Взор кристальный секунду спустя пелена,
Как туман - очертания, заволокла,
Но шепнули глаза, что за гранью она
От себя б его, встреться он, не прогнала.

Груз прощенья её смял, истёр, раздавил
Всё, чем был он, огнём начал горло лизать;
Плакать он не умел, но охотно б завыл,
И уж точно не смог бы и слОва сказать.

Тот удар у него против сердца болел,
Растекаясь, как яд, не давая дышать...
Вышло, что сострадал он, а не пожалел;
Осознал (потому и не стал ей мешать),

Что оставь он её, отпусти, пощади,
Ни покоя, ни жизни бы не было ей
С этой болью потери и жалом в груди
И душой пополам рассечённой своей.

Он на тело у ног своих молча глядел:
Как порой беспощадна любовь; отчего?!
Он бы отдал ей больше того, чем владел,
Хоть и знал, что она б не взяла ничего,

Верно, думая, что преступил он закон
Уйму раз, что привык лишь себя ублажать,
И что клятву любую такому, как он,
Потрудней, чем коней пару дюжин, сдержать.

Дождь из пепельных туч серым маревом шёл,
Страсть когтями звериными сердце рвала...
Всё ж безропотно он бы за нею пошёл,
Коль она бы негромко его позвала,

Да теперь не помогут ни слёзы, ни бунт
Воротить её с горней холодной стези...
Ощутив это в несколько страшных секунд,
Пистолета он дуло увидел вблизи:

Офицеру, что раны не смог избежать,
Напоследок очнуться причудливый рок
Повелел - и оружье в руке удержать
И уж стынущим пальцем нажать на курок.

Пуля прямо туда, где горело сильней,
Незаметным толчком, без препятствий, вошла,
Убаюкивая колыбельной нежней,
И кричащая боль наконец-то прошла.

Он не падал, а просто летел и летел
И готов был смеяться не зная чему;
Офицер перед смертью пирата хотел
Наказать - как же он благодарен ему!

Круг условностей, что их при жизни облёк,
Смерть отправила в небытие навсегда.
У любимой ворОт он собакою б лёг,
Но никто бы его не пустил и туда.

А сейчас без страданий и дум, налегке,
Он вблизи её мог сквозь туман осязать,
Ткань душистого платья зажав в кулаке
Так, что после пришлось клок вокруг вырезАть:

Дело в том, что очнуться никто не успел,
Как корабль, их заметивший издалека,
К ним на всех парусах, борт к борту, подоспел,
И с пиратами схватка была коротка -

Капитана лишившись, те тут же сдались
И на виселицу угодили гуртом.
Пассажиры же, к радости общей, спаслись;
Вот от них обо всём и узнали потом.