Человек

Открытое окно. Слишком много воздуха, слишком много шума, слишком много ветра. Всего через край, всего слишком.
Сирена скорой помощи разрезала теплый воздух. Она как-будто вкручивалась в мозг и не позволяла думать ни о чем другом. Человек в комнате замер, прислушиваясь. Мысли разбегались, словно вспуганные насекомые, но в голове прочно поселилась уверенность - если машина проедет мимо, значит, всё обойдется.
Скорая остановилась возле подъезда. Врачи в потрепанных белых халатах, бодро обсуждая прерванную посиделку на работе, начали подниматься по лестнице.
Человек затаил дыхание. Один этаж, второй, третий... Всё выше и выше. С каждым пройденным врачами этажом его надежды таяли.
Шаги затихли на последнем этаже. Несколько секунд раздумий - за которой из дверей притаилась боль, и вот уже уверенно-наглый звонок в обшарпанную дверь.
Человек у окна недоуменно хмыкнул. Кому в их квартире могли понадабиться эти давно забывшие свои клятвы гиппократы?
Он сидел, обхватив колени руками, чем-то подражая позе эмбриона. В комнате не было слушно его дыхания. Не было слышно вообще никаких звуков, кроме уличного шума. Его раздражал этот шум, но, почему-то не было сил встать и заврыть окно. Он даже не мог заставить себя пошевилиться. Он хотел поразмышлять на эту тему, но даже думать было слишком тяжело.
В уголках глаз собрались готовые сорваться вниз слёзы. Он не мог понять, почему он не может ничего. Он никогда не был слабым, он считал слабость главным человеческим пороком, а теперь.. Теперь он даже не мог закрыть окно собственной комнаты. Да что там окно! Он даже не мог сосредоточиться на своих мыслях.
Из-за двери до него доносились голоса. Один - взволнованный, судя по интонации, говоривший находился на грани истерики. Второй - отчужденно рассудительный.
Он почувствовал раздражение. Все в квартире знали, что он не выносит громких голосов и терпеть не может женских причитаний по поводу и без. В своё время он научил их соблюдать эти нехитрые правила, но сегодня всё шло кувырком.
Наверное, меланхолично подумал человек, кому-то из дорогих родственичков стало плохо. А, если уж совсем повезло, то кто-то из них отправился на тот свет.
Нет, он совсем не был злым, просто, пять человек в двухкомнатной квартирке всё-таки многовато. Не смотря на то, что у него была отдельная комната, окна которой выходили на тихий двор, ему уж очень мешала суета, царящая в остальной части квартиры.
Он был избавлен от зрительного контакта с ними, но не мог не слышать их голосов. Самое обидное для него заключалось в том, что даже он - такой грозный и всемогущий в границах своего дома, не мог ничего изменить.
Голоса приближались к его двери и человек нахмурился. Что-то в доме явно шло не так, как должно было идти. Кто-то должен будет ответить за его нарушенный покой. Вот только полегчает немного, вот только получится вздохнуть... Тогда он всем им покажет, кто тут хозяин.
С противным скрипом, как бы нехотя, открылась дверь.
В немом изумлении человек смотрел, как толпа народу бесцеремонно входит в комнату. В его комнату. Без стука и без извинений.
- Что вы себе позволяете?! Убирайтесь вон из моего дома!, - закричал человек. И замолчал на полуслове. Голос был не его. Голоса вообще не было слышно. Никто из вошедших не отреагировал на грозный крик хозяина.
Он оцепенел на несколько мгновений. Мысли, одна нелепее другой, пытались пробиться к измученому мозгу.
- Они специально затеяли это. Они хотят избавиться от меня, возможно, выдать за сумасшедшего и упрятать в дурку доживать свои годы. Нет, не годы... Недели, дни, часы? Кто знает, сколько он протянет на этом свете. И кто знает, что ждет его потом.
Он попытался провести рукой по лицу, смахнуть замершие в глазах слёзы, но рука не двинулась с места.
Плевать на мужество, на силу, на стойкость - ему вдруг захоелось заплакать, как он плакал в ранне детстве, пока отец при помощи ремня не отучил его от этой "недостойной настоящего мужчины слабости". Но он не мог даже заплакать. Не осталось ничего, что мог бы сделать этот человек, сидящий в кресле, скрючившись в неподобающей его возрасту и статусу позе.
Страх холодной и скользкой змейкой проскользнул в сознание. Змея явно была ядовитой и старалась добраться до самого аппетитного на ее взгляд - до сознания.
Он видел, как пришедшие склонились над ним. Он чувствовал, как врач, дышащий перегаром, трогает его за руку. Он никак не мог понять жеста этого врача - покачивание головой, щелчек языком с нескрываемой досадой - возни на час, как минимум.
Безмолвно он наблюдал за родственниками, столпившимися над ним, рассматривающими каждую складочку кожи, обсуждающими те самые слезинки, которые так и не смогли скатиться с его глаз.
Одинокий, никому не нужный кроме себя старик по прежнему сидал в кресле и недоумевал - что происходит? Некому было ответить на этот вопрос, да и задать его он не мог. Заплаканные лица вокруг, и, в тот же момент, проскальзывающие вырание злорадства и облегчения на лицах. Кто-то умер у нас, - подумал старик. Попытался вздохнуть с облегчением. Теперь всё становилось ясно - и суета, и врачи, и слёзы... Но кто?! Все живущие в доме собрались в его комнате. Сквозь опущенные веки он наблюдал за ними.
Резкий крик - "Да закройте же его чертовы глаза наконец! Своим взглядом всю душу вынимает, старый бес!Как-будто, смотрит за нами!". Спокойный ответ человека в белом - "Не надо нервничать, выпейте эту таблетку. А деда не бойтесь - чего уж тут теперь бояться?! Помер дед то... Теперь уж ничего вам не сделает.."
-Кто? Я? Не верю! Я не могу быть мертв - я всё вижу и слышу! Я не могу сказать этого вслух, но это же не доказывает того, что... Стойте! Я не верю вам! Всего лишь обман. Всё - обман.... Лица, слёзы, мысли, уличный шум и вытертое кресло. Оно есть, но оно остаётся там, а я ... Я тоже есть, но уже не там? А где? Почему я не понимаю, почему никто не удосужился объяснить, что вот это и есть тот переход за черту?
Вопросы... Сверкая вспышками в мозгу они сменялись всё новыми и новыми. Ответа не было. Равнодушные голоса вокруг , робкий шепот, вороны и воробьи на подоконнике. Слишком много шума за окном , слишком много света, слишком много жизни. Реальной ли?
Старика уложили на носилки и понесли по лестние вниз. Голова неловко дернулась, и слезинка, так и не высохшая за это время, сорвалась вниз и скатилась со щеки.
Он вздохнул. Всё-таки у него получилось. Он не может быть мертв, раз он может плакать. Ведь мертвые не плачут... или?...