Борделино

Пьер де Бордель, поэма «Борделино»

Луке Мудищеву недаром
Любая б… давала даром,
Ведь знала вся страна,
Что силы у него большие,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Такие имена.

Да, были люди в наше время,
Не то что нынешнее племя
Богатыри – не вы!

- Скажите, б…ди, ведь недаром
Вы никогда никому даром
Не будете давать?

Я слышал, бабки неплохие
(да, говорят, еще какие!)
Гребете вы по всей России,
Ведь б…дь – на то и б…дь!

- Нет, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя,
Богатыри – не вы.

Мы им охотно даром дали
И даже денег с них не взяли,
Хотя они и предлагали.
Французов любим мы!

Лука Мудищев баб немало
Переимел – такой удалый,
Совсем он не святой.

У всех путан вздымались груди,
Когда показывал он муди.
Как у него, таких орудий
Ведь не имел никто.

Член у него всегда готовый
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять.

И вспоминали все путаны
Луку, коль видели бананы,
И составляли тогда планы,
Как с ним бы переспать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя,
Богатыри – не вы!

Забил я член в вагину туго:
- Я угощу тебя, подруга
- Спасибо, брат мусье!

Без мужиков ведь бабам туго.
«Не хочешь пососать, подруга?»
«Охотно, брат мусье».

И я полез в штаны рукою,
Достал я круглое, большое.
«Сейчас я, милая, открою…
Коробку монпансье»

Дружил с французом я когда-то
Мы были прямо как два брата,
Я думал – он мусье.
И кто бы мог тогда подумать,
Что был он вовсе не французом,
Была ведь у того француза
Фамилия – Лурье.

Полковник наш рожден был хватом,
Но по башке его ухватом
Жена раз – бац! Сражен булатом,
Он спит в земле сырой.
Жена теперь дает солдатам.
Каким бы ни был бы ты хватом,
Мораль – не спорь с женой!

Рожден был хватом наш полковник,
Но раз жена его половник
Сломала об него.
Она готовила рассольник,
А он стал требовать свекольник.
Жена с половником: «Негодник!»
И по башке его!

Полковник наш поручик Ржевский
Был человеком очень резким,
Боялись все его.
«Мадам, позвольте вам впендюрить!»
Мадам, озлобленно нахмурясь,
Как будто бы от солнца жмурясь,
Смотрела на него.

«Поручик, как же это можно!?
Так в морду схлопотать несложно!»
«Но и впендюрить тоже можно,
Любая баба – б…дь».
И тут мадам ему давала
Уже без всякого скандала
И никогда не уставала
Уже ему давать.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись как тучи:
В публичный дом идут,

Чтоб спать там с нашими б…дями:
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами -
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.

Кутузов наблюдал в бинокль,
Когда же выбил ему око
Один француз, он взял монокль,
Стал снова наблюдать.

Тогда француз второе око
Ему подбил, разбил монокль
Кричит: «Полный пердомонокль» -
Кутузов – «Вашу мать!»

Коль он ушами бы не хлопал,
Француз его бы не ухлопал.
Как он ни ахал и ни охал
И как ногами он ни топал,
Так и остался он без ока,
Пердомонокль полный, б…дь!

В деревне девок было мало
И не на всех бойцов хватало,
Рука бойцов дрочить устала,
Ведь с девками милей.

Не всяка девушка давала,
А долго всех перебирала
И под конец лишь выбирала,
У кого член длинней.

Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки,
На завтрак съели мы все сушки.
Французы тут как тут

Пришли и вые…ли всех наших
И посадили у параши
И накормили пшенной кашей
Весь пленный наш редут.

Все девушки им сразу дали
И никого не выбирали,
А сразу сарафан снимали
И всем и в рот, и в зад

Давали сразу и охотно.
Французы всем всадили плотно,
И поимели всех добротно.
Такой вот был парад.

Забил салат в кастрюлю туго
И думал: угощу я друга
Салатом оливье.

Пришел к нему я с шаурмою,
С блинами с черною икрою,
И с шашлыком, и с бастурмою:
Попробуй, брат мусье!

Два дня мы ели с ним и пили,
Два дня безудержно кутили.
Настал и третий день.

Произносили тосты, речи,
Давно мы ждали этой встречи,
И вот настал уже и вечер,
Ночная пала тень.

Прилег я пьяный у буфета
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.

Но пуст был наш буфет открытый:
Полно посуды в нем немытой,
И я ворчал, как пес побитый.
Такой вот был конфуз

Пришли к французам потаскушки –
Младые толстые хохлушки
И приготовили галушки
И испекли еще пампушки
И пели им всю ночь частушки
И пили чай и ели сушки,
А также пряники и плюшки
И земляничный мусс.

Не мог вздремнуть я у лафета:
Все требовал француз минета
У всех сестер из лазарета.
Те согласились за монеты
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз

Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто член дрочил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

Рука бойцов дрочить устала.
Всю ночь стоит под одеялом.
«Эх, хоть бы девка пососала» -
Мечтал всю ночь француз.

Лишь утро осветило пушки
И леса синие верхушки,
Пришли в бивак наш потаскушки.
Французы тут как тут

Отбили наших потаскушек,
И раком всех этих толстушек,
Таких милашек, таких душек
Построили в редут.

И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Все бабы встали в строй.

Такое даже нам не снилось:
Каждая баба наклонилась,
Каждая ж…па оголилась,
П…да тут каждая раскрылась
И теплым соком увлажнилась,
Кричат все: «Стыд долой!»

Прилег вздремнуть я у лафета,
Но не до сна мне ночью этой:
Ведь слышно было до рассвета,
Как ликовал француз:

Он после бурного минета,
Что длился чуть не до рассвета,
Лежал и песни пел все где-то,
Не дуя в ус.

Без женщин мужикам ведь туго.
«Не хочешь пососать, подруга?»
«Охотно, брат мусье»

Она согнулась чуть не вдвое,
Приникнув к паху головою.
За это угостил ее я
Коробкой монпансье

Лука Мудищев обрезанье
Недавно сделал и теперь
Он Талмудищевым зовется,
Ты хочешь – верь, хочешь – не верь.

Забили силикону туго,
Чтоб стала грудь большой, упругой
Путана Нелли и подруга.
"Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить", - сказала Нелли, -
"Уж мы пойдем во все бордели,
Уж постоим мы на панели
За родину свою!"

Решила увеличить груди
Одна путана, чтобы люди
Ходили чаще к ней.
Забил ей силикону туго
Врач в груди, и ее подруга
Сказала: «Чародей!»
И встали на панель стеною
Все б…ди с грудью пребольшою.
Зачем работать головою,
Коль грудь такая есть?
Зачем работать за копейки?
Что толку в этакой безделке,
Когда есть чем потресть!