Мастер

                памяти Юрия Юрьева
«Попробуйте подняться к звонарю.
Его этаж почти необитаем.
Есть пара комнат с видом на зарю
и тронный зал, доступный птичьим стаям.

Весьма возвышен местный антураж».
И проникаясь трепетом невольным,
мы совершаем дружеский вояж
за тишиной и звоном колокольным.

Хозяин жилист, создан для ходьбы
и моложав, а гостю нужен роздых.
Круты ступени каменной судьбы,
напоминая, что пора на воздух.

Не так уж часто бьют в колокола.
А, кстати, жаль: в них, спящих, мало смысла.
Снуют стрижи. Сверкают купола.
И дуги радуг легче коромысла.

Быт на Олимпе прочен, как верстак.
Здесь можно выпить, ежели приперло,
и вдруг увидеть, чтО вокруг – не так,
и гаркнуть вниз во все воронье горло.

Но мы чужие. Мы пришли извне.
Рисует вечность огненные знаки.
Он рядом с Богом в гулкой вышине.
Мы у подножья, праздные зеваки.

И лишь позднее, под сорочий гам,
догонит мысль: «Что, если в этой келье
все, как у нас: тоска житейских драм,
угрюмый бунт и тяжкое похмелье?

И вера в то, что свет сильнее тьмы
и жалок день, который даром прожит,
не более чем фикция, и мы -
последняя соломинка, быть может…»
                в суздальском монастыре.