Чувствует...

Пальцы испачканы стаей морских чернил,
Уголь обводит формулы закрывшихся век:
Он вспоминает, как далекий океан дробью его крестил,
Когда она замыкала речной кровоточащий бег,

Как она сломанная соком белладонного древа,
Вопрошала руки к огню, что лился пророком с небес:
- Я отдаю себя и отхожу к истокам Христового чрева,
чтобы увидеть там хронологию любовных месс…

Он любовником божьим чертит её чакры-сердца,
Заламывая натуры и рисуя [пятого всадника] крылья,
Как по линиям глаз проходят дороги гонца,
Что лишился себя, принося за пазухой имя,

Имя того, кто накрыл её тело брезентовым небом,
Вскрыл пелерины белоснежного гибкого кроя,
И по губам провел звериным грядущим следом, -
Забываясь в ней, как ожоги ледяного прибоя…

На её рядно он прикажет сплестись лунной тине,
Бликам теней [пестрокрылым] упасть - неземным лучом,
Чтобы знала она, что этот пенистый сладкий иней,
Её обратная жизнь, а не то: провалило грудь чистейшим льдом,

Расцарапало спины скалистым первобытным китам,
Защемило в легких, расцветая анемонами чернозема,
Что увяз на её дыхании и к подводным шатким мостам,
Забирая на дно, где эхом отозвалось падение Фаэтона…

Пальцы испачканы сталью её крови,
Ржавчиной рунного фетра целует на память слова,

Те, что пишет он (всегда) – её имя, - и её корабли
 Отходят с причала, кажется, что навсегда…

 …Но руки горят не от боли, - а от любви,
Губы горчат не от слез, а от олифы-краски…

И чувствует он, как уходят океанические путы,
Как отвязываются от берега узлы-повязки…