Монах Лазарь. Жуковский-Пушкин 6

   Пушкин читал у Жуковского "Полтаву", только что законченную. ("Самое прекрасное его произведение", - отозвался Жуковский.) В апреле 1828 года в присутствии Вяземского, Крылова, Грибоедова, Плетнева и Мицкевича Пушкин читал на "чердаке" Жуковского "несколько глав романа в прозе, a la Walter Scott {Вроде Вальтера Скотта (франц.).}, о дяде своем Аннибале", - пишет Вяземский Александру Тургеневу. Мицкевич читал "Конрада Валленрода" - Жуковский восхищался, жалел, что у него нет времени "кинуться переводить" эту любопытнейшую вещь... "Третьего дня провели мы вечер и ночь у Пушкина с Жуковским, Крыловым, Хомяковым, Мицкевичем, Плетневым и Николаем Мухановым, - сообщал Вяземский жене 2 мая 1828 года. - Мицкевич импровизировал на французской прозе и поразил нас, разумеется, не складом фраз своих, но силою, богатством и поэзиею своих мыслей... Удивительное действие производит эта импровизация. Сам он был весь растревожен, и все мы слушали с трепетом и слезами".
    Статья Киреевского вызвала целую полемику. О ней с похвалой писал Пушкин в "Литературной газете" (он отнес Киреевского к "молодой школе московских литераторов", находящейся под влиянием "новейшей немецкой философии"; статью его он нашел "занимательной" и "красноречивой"). 14 января Пушкин был у Жуковского и, как пишет Киреевский домой, "сделал мне три короба комплиментов об моей статье". Жуковский, говорит Киреевский, "взял мою статью на ночь и улегся спать. На другой день говорил, что она ему не понравилась. "Опять Прокрустова постель", - говорит он. "Где нашел ты литературу? Какая к черту в ней жизнь? Что у нас своего?.." - говорит, однако же, что эта статья так же хорошо написана, как и первая, и со временем из меня будет прок". Жуковскому не понравилось, что его юного родственника-литератора осыпают похвалами, и он ворчит.
   Жуковский с огромным удовольствием читал вслух - при Пушкине - домашний рукописный журнал Киреевских-Елагиных "Полночная дичь". "Пушкин смеялся на каждом слове, и все ему нравилось. Он удивлялся, ахал и прыгал", - пишет Киреевский. 22 января Жуковский посадил Киреевского в дилижанс до Берлина - он ехал в Берлин и Мюнхен учиться (его брат Петр уже полгода как учился в Мюнхенском университете). "Ваня - самое чистое, доброе и умное и даже философическое творение... К несчастью, по своим занятиям я не мог быть с ним так много, как бы желал, но всё мы пожили вместе. Я познакомил его с нашими отборными авторами; показывал ему Эрмитаж".   
   Жуковский много шутил, разыгрывал Киреевского, но однажды с грустью сказал, что хотел бы окончить учение великого князя и весь остаток жизни посвятить переводу "Одиссеи".