а когда за шиворот мысли о настоящей и белой зиме

а когда
за шиворот мысли о настоящей и белой зиме
беспросветно зальется типичный питерский дождь,
и ты мокрым, холодным зонтом,
тронув пальцы чьей-то руки заостренной,
извинишься
              — "ну что вы!" —
                в середину вагона пройдешь
и отправишься в путь:
опоздавший,
сырой,
посторонний.

и под всё,
что осталось — свет нитки гирлянды —
от этих жизнью искрившихся глаз,
ты уткнешься в слог Бродского,
вжавшись в рыжим пылающий шубы лисический хвост.
прелый, теплый, бумажный и такой популярный
Иосиф постранично взвоет о нас.
как бездомный,
безумный,
охрипший от лая и холода пёс:

   "Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
     дорогой, уважаемый, милая,
но неважно
     даже кто, ибо черт лица, говоря — прочтешь ты, —
     откровенно, не вспомнить..."— и с силою
не расчитанной, смутной, выбьет книгу из рук пассажиропоток:
— "осторожнее, мать твою, держитесь за поручни!"

...одолжить бы у жизни
                свой,
                наконец-таки львиный кусок...
да сбежать б с ним, смеясь! пусть клеймят и вором, и сволочью.
(февраль 2015)