Особенности национальной краболовли

Хватит ерундой заниматься, пора делать краболовку, - решил я, глядя на экран. В это время отважные японские моряки в штормовых условиях поднимали на палубу клети, на дне которых копошились  дальневосточные крабы. Пока япошки, окатываемые с ног до головы штормовыми волнами, суетились на мокрой палубе, я лихорадочно соображал, из чего и как буду делать краболовку?

Попытки добыть краба предпринимались мной с прошлой осени, когда я только начинал обживаться на Земле Обетованной. Первого краба  поймал случайно на спиннинг. Когда вместо рыбы вытащил из воды это чудовище с растопыренными клешнями и лапами, то от неожиданности чуть не стряхнул его обратно в море. Тогда же я узнал от стоящих рядом местных рабаков, что «сартаны» (название краба на иврите) относятся к некошерным тварям и есть их нельзя.

- Это вам нельзя, а мне очень даже можно, - подумал я тогда, осторожно засовывая краба в пакет, - да я их с самого раннего детства обожаю. Или я не сахалинец, черт возьми?!

Правда, с момента моего рождения на острове Сахалин и до настоящего времени в моей жизни произошли некоторые изменения, в результате которых,  я переместился с Дальнего Востока на Ближний. Но гены, есть гены и от них никуда не убежишь.

В общем, серия про японских краболовов из National Geographic  разбудила мои дальневосточные гены и я твердо решил делать краболовку. Тут же  вспомнил, что среди всякого хлама на работе видел странную черную бочку с унитазным сидением. На следующий день я вытащил и хорошенько рассмотрел это сооружение. Черная пластиковая емкость, очевидно, предназначалась для бомбоубежищ,  о чем свидетельствовали какие-то военные символы,  подпружиненная крышка плотно прижималась к седушке, исключая распространение запаха от содержимого бочки.
 
- Так вот же она – краболовка ! – щелкнуло в мозгу, - небольшая переделка и бочка-унитаз превра-ща-а-ется...

Через два дня краболовка была готова. Вместо вырезанного днища я вставил  свернутую из тонкого листа капрона  воронку с отверстием, чтобы туда мог проскользнуть краб. Внутри бочки закрепил банку с отверстиями для приманки. В качестве приманки выбрал индюшиные шеи из-за их дешевизны. Придя с рынка,  я сразу бросил пакет с шеями на балконе, чтобы довести их до кондиции, жизненный опыт подсказывал, что крабья  приманка должна, мягко говоря, пованивать.
 Единственно, что смущало, так это знаки, указывающие на ее военное предназначение и еще кое-что, но об этом позже.
 
С нетерпением я ждал следующего дня и как-то подзабыл о томящейся на балконе приманке, пока запах не начал распространяться по всей квартире, вызвав панику среди членов моей семьи. Ничего, чем сильнее завоняются шеи, тем лучше, - решил я, вспомнив рассказ одного знакомого. Он поведал мне, что речных раков можно ловить на дохлую кошку. Полощат кошку в воде, затем тащат ее по песку в кусты, обозначая след, выбрасывают дохлятину подальше, садятся и пьют водочку. Раки, привлеченные этим «амбре», колонной выползают из воды и лезут в кусты, где их в промежутках между очередным стаканом, укладывают в мешок.

Не знаю, правда это или нет, но хуже не будет, если шеи будут с душком, - решил я и лег спать. Ночью мне приснились японские моряки, поднимающие с морского дна гигантские черные краболовки-унитазы по форме напоминающие авиабомбы.

Утром меня разбудил невыносимый запах, который, как мне показалось, проникал не только сквозь стекло балконных дверей, но и через бетонные стены. Сделав глубокий вдох, я выскочил на балкон и завернул приманку сразу в четыре пакета.
 
Весь день я только и думал о предстоящей краболовле, а к вечеру мандраж достиг  апогея. В 22.00  я подкатил к ашдодскому порту. Это место идеально подходило для промысла краба. Порт окружала насыпь из огромных валунов, по ним можно было спуститься к воде и бросить краболовку на ночь,  а рано утром  перед работой  поднять.
Я вытащил краболовку из багажника, открыл подпружиненную крышку и, стараясь не дышать, вытряхнул в банку  индюшиные шеи. Затем, с помощью веревок взвалил бочку на спину и уверенной походкой направился в сторону насыпи. Благо весь периметр порта, включая каменную насыпь, хорошо освещался прожекторами.  Не успел я сделать десять шагов, как услышал звук сирены. Кому-то плохо, - подумал я и продолжил двигаться к насыпи, до которой оставалось не более десяти метров.

Внезапно стало светло, как в салоне фотостудии. Сквозь ослепительный свет прожектора я различил вращающийся маяк полицейской машины и услышал громкую команду на иврите: «Стой на месте и не двигайся! Аккуратно положи ЭТО на песок и отойди на несколько шагов!»
 
Я стоял с поднятыми руками в то время, как двое полицейских внимательно рассматривали мою краболовку.

- Что это? - спросил третий полицейский, стоящий за моей спиной.

Поскольку слова краболовка на иврите нет, плюс мой иврит на уровне начального курса, я начал объяснять,  для чего предназначена эта конструкция. Видимо, полицейские ничего не поняли из моих объяснений и связались с кем-то по рации. Через пять минут подъехала еще одна машина. Из нее вышел полицейский и спросил меня по-русски: « Что это такое?»

- Краболовка, -  ответил я, все еще держа руки над головой.
 
- А зачем ты ее хочешь бросить рядом с портом? Ты разве не знаешь, что порт – это стратегический объект, приближаться к которому категорически запрещено? Тем более, с ЭТИМ, - он махнул рукой в сторону краболовки.

- Теперь знаю.

Полицейский начал объяснять коллегам предназначение ЭТОГО. Но судя по реакции, они не поверили и попытались открыть крышку. То, что последовало за этим, трудно описать словами. Я стоял значительно дальше, но зловонная волна ударила  в нос и мне пришлось закрыть его одной рукой, другую я продолжал держать над головой. Полицейские синхронно отпрыгнули от бочки, а на лицах застыла гримаса отвращения и какой-то страшной догадки. Уж не знаю, что они подумали, но предположение сделал. Возможно, они решили, что в бочке  - расчлененный труп. Мне срочно пришлось объяснять русскоязычному полицейскому, что именно на такую приманку крабы ловятся лучше всего. Он тут же перевел коллегам, что в бочке – не разрезанный на куски труп, а всего лишь индюшиные шеи.

Через полчаса ему, наконец, удалось убедить всех, что я никакой не террорист и даже не бытовой убийца, а просто любитель крабов.

Домой я возвращался злой, как собака, не переставая думать, что мне делать с этой чертовой краболовкой?

- Избавиться от нее по дороге?...

От этой мысли меня передернуло. Перспектива второй раз за ночь встретиться с полицией меня не прельщала.

- Разрезать завтра на мелкие кусочки?...

Прямо утилизация ракеты дальнего радиуса действия...

- А может, попытаться вклеить  вырезанное днище и вернуть бочку –унитаз на место?...

Я оглянулся и принюхался. От пережитых волнений я забыл открыть окна.  Из багажника едва пробивался остаточный запашок. Хорошо, что  я освободился от банки с приманкой, зашвырнув ее подальше в море, и на всякий случай заткнул отверстие в конусе старой спецовкой.

Машина мчалась по ночной набережной и свежий морской воздух плотными струями врывался в салон. Подъехав к дому, убедился, что запах окончательно выветрился. Как герметично подогнана крышка, -подумал я с гордостью за страну и шагнул в лифт.

Остаток ночи прошел в каких-то странных сновидениях. То я тащил по каменной насыпи чешский фаянсовый унитаз и пытался заминировать им железнодорожный мост...То капитан японского краболова долго тряс мне руку и благодарил за идею использования краболовок унитазного типа.

- Володя-сан, с твоей помощью мы легко выполним план по отлову сартанов, - сказал он почему-то на иврите.

Когда зазвонил будильник, я с трудом разлепил глаза и первая мысль была:

 «ЭХ, ЯПОНА-МАТЬ, БРОСИТЬ ВСЕ К ЯДРЕНЕЙ ФЕНЕ И МАХНУТЬ К ЯПОНСКИМ КРАБОЛОВАМ!»