Эрик, его речь умна, чиста, глубока. Пётр Старчик

Отрывки из давних дней

Дивные средневековые целомудренные танцы во французском фильме.  Я тоскую об этих временах...

                Как просто умереть — проходит Ангел,
                Копьём пронзает сердце или печень.
                Потом чистилище, свиданье с Вангой.
                Ещё жива я, но дышать мне нечем.

Я прочла этот свой экспромт Эрику. «Какие грустные стихи», - сказал он. Я ответила: «Я на Голгофе». Два раза я сказала ему, что он гениален. Эрик сказал мне, что его наставник говорил ему тоже самое.

Его речь не только умна и блестяща, но и чиста, и глубока, его мировосприятие необычайно тонко и одновременно младенчески просто. Я задавала ему неожиданные вопросы. Он заметил, что ему приятно говорить со мной.

Я его спросила: «Вы любите своё лицо?». «Не всегда», - ответил он. Я продолжаю: «Вы любите свою старость?» Эрик: «Да. Я думал об этом. У меня будет красивая старость».

«Мне 19 лет внутренне. Иногда я совсем ребёнок», - сказала я. «Я молодею. В 10 лет мне было 30 лет», - отозвался Эрик.

«Вы относитесь к каждому новому существу, которое входит в Вашу жизнь, как к посланцу Бога?», - спросила я. «Как к самому себе», - был ответ Эрика.

Я сказала: «Люди много лгут, это они делают от слабости, это их самозащита. Я хочу быть сама собой, и я ищу тех, с кем я могу быть сама собой».

Я спросила Эрика: «Почему Пётр Старчик (композитор) Вас не принимает?» Эрик: «Потому что у меня сложные отношения с Христом». Я говорю ему: «Нет, не поэтому. Я Вас принимаю таким, каков Вы есть». Эрик сказал: «Пётр — лев, мужчина. В нём нет понимания женского. Во мне есть женское начало... Я — андрогин». Мои последние слова в конце телефонного разговора были: «Помолитесь обо мне. Я Вас благословляю, я Вас обнимаю».

Я Вас люблю, мой гений, несколько минут...

Святые дни болезни... Душа очищается, потом опять замутняется.

С Эриком не говорили. Я могу без него. Я не могу только без Бога.

Эрик сопровождал меня на вечер в дом Володи и Раи, так как у меня сломаны два ребра. Пётр Старчик бросился меня обнимать. Он был очень шумный, пел немного, приглашал меня петь. Эрик сидел рядом со мной на диване.

Петя и Володя Е. играли вместе мелодии, написанные Петей на стихи поэта Александра Солодовникова, который сидел в тюрьме в сталинские времена. Володя играл на кларнете. Эрик поговорил с Раей. «Она светится», - сказал он мне о Рае.

Володя замечательно исполнял свою дивную музыку, посвящённую отцу Александру Меню, шествие волхвов, «Титаник» на синтезаторе. Эрику его музыка понравилась.

Эрик довёз меня до дома, хотя я хотела на Лубянке с ним распрощаться. Я накормила и напоила его.

Он много мне рассказывает о себе. Мечта его жизни не сбылась. Он не смог стать режиссёром и певцом, у него всё развалилось, друзья разъехались по белу свету. Он сказал мне: «Я должен быть нужен людям, если я не нужен, мне плохо. Я по гороскопу собака. Собака нуждается в человеке». Он очень одинок.

Я в него не влюблюсь. Он противоречив, вял, я не чувствую в нём огня. Он мне сказал странную мысль: «Бог то любит меня, то нет». Из-за череды неудач у него выработался комплекс неполноценности.

23 декабря. Начались занятия немецкого языка с Андреасом (он из Германии). Когда ему сообщили о моей болезни, он изменился в лице.

24 декабря. Лена Вершинкина бард повезла меня на занятия немецкого языка. В коридоре ко мне подошёл изумлённый Андреас, мы протянули друг другу руки. «Я знаю, что Вы больны», - сказал он мне. Я отвечала: «Я знаю, что Вы знаете. Я рада Вас видеть». Андреас сказал: «Und ich auch». («и я тоже»).

Не считая того, что мне трудно было дышать, (я села у форточки), занималась я успешно. Лена отвезла меня почти до дома. Воздай ей, Господи, добром за её доброту.

Я мечтаю о костёле, о Рождестве, но нет человека, который отвёз бы меня в костёл.

25 декабря. Католическое рождество. Лена отвезла меня в костёл, она исповедовалась.

28 декабря. Снился красивый, высокий мужчина со спокойным лицом. Кто он?

Разве поэты занимаются политикой? Разве политики интересуются поэзией?

Шри Рамана Махарши говорит, что «Блаженство не добавляется к нашей природе, оно только открывается как истинное и естественное состояние».

Во сне я куда-то побежала по делам, но это был бег-полёт. Я думала о своих ногах. Хотела даже взглянуть на них — бегу я или лечу, но не стала этого делать. Во сне мысль моя работала.

Один из моих приятелей хочет, чтобы я была точной копией его мыслей. Я не могу обдумывать все области жизни.

Он меня хотел заставить осуждать людей. Я сказала: «Я могу осуждать, я осуждаю, но я не ХОЧУ осуждать... Пусть каждый будет самим собой, не надо другого человека лепить по своему образу и подобию... Ты не знаешь ни меня, ни свою жену, ни самого себя... Ты не знаешь глубин её существа, ты знаешь её поверхностно».

Сейчас идут последствия страшных причин всех наших революций. Мудрецов, правящих государством, нет. Испытания властью никто не выдерживает.

Я не вижу в последние годы облегчения для народа России. (это 1997 г.) Петля на его горле затягивается. Это сатанинские дела. Безбожники — это та сила, через которую Россия удушается. Один из учителей говорит недаром, что сейчас безбожие — самый страшный грех.

Перечитывала то, что люди рассказывали о Сатье Сай Бабе. Он меня утешает, этот человек из Индии.

Я хочу постигнуть Бога, но я человек, и это невозможно. Я хочу быть в Боге и чтобы Бог был во мне. Это возможно, но только тогда, когда Бог захочет этого.

Были ли у Пушкина подобные желания, у Лермонтова, у Гёте? Были. У Пушкина есть стихотворение «Монастырь на Казбеке», там есть слова:

Туда б, сказав «прости» ущелью,
Подняться к вольной вышине,
Туда б, в заоблачную келью,
В соседство Бога скрыться мне!

Есть ли воля моя в моей судьбе или всё уже распределено в этом сценарии?

Несмотря на то, что Москва тяжела мне, я привязана к ней.

По ТВ выступал композитор Артур, он говорил замечательно о разных религиях, что это просто разные подходы, а Бог один.

По ТВ идёт много ерунды, пошлости и скуки. Вырождение нации, культуры и взаимоотношений.

мой рисунок.