Прогулка

Джи  был  самым  младшеньким  в  семье…сто сорок пять тысяч восемьсот девятым  сыном  и,  уж  конечно,  в  его   тридцать  три  годика  (по  чело…ну да, по  человеческим  меркам  как  тринадцатилетнего) его  опекали  все,  кто могли…

Его  это  бесило и раздражало,  как  любого  малолетку, которого  на  глазах  у  сверстников  заботливая  мама  или,  что  еще хуже -  старшая  сестра, которой,  подумать только! – целых сто  вчера исполнилось  – так и норовит  взять за  ручку  при переходе  с  одной  стороны  дороги  на  другую.

И  как  все  малолетки  он  любил  гулять…естественно  на  условиях  «далеко не  убегать  и вовремя  приходить  домой  без  синяков, шишек  и в  чистой  неразодранной  одежде».

Сегодня  он  намеревался  прогуляться.

Получив  от  матери  обычный  в  таких  случаях  ультиматум,  он   уже  только  после сообразил,  что  сверстники  разъехались  кто  куда  на  каникулы,  посему  гулять он   будет  в  одиночестве. Что, впрочем,  его  никак  не  смутило.

Недолгим  был  и выбор  места…то есть  он  вообще  его  не  выбирал, ткнув  пальцем  в Атлас Освоенных Местностей.

Перенос  в  указанную  точку  Пространства  занял  какое-то  мгновение,  в  которое  уложилось  и  построение  молекулярной оболочки,  наиболее  подобающее  променаду.

…Он  стоял  на краю  огромной  песочницы…ну  конечно  же  это  не  была  игровая  площадка,  специально  подобранная для  него. Просто перенос был  устроен так,  чтобы  возникновение  из  ниоткуда нового  обитателя  данного  конкретного  мира  происходило  незаметно  для  аборигенов. Желательно  в  пустынном  месте.

Вот  он  и стоял  в  таком  пустынном  месте,  где  пустыня  простиралась  от горизонта  до горизонта,  абсолютно  безжизненная  и пустая,  набитая  песком  и  утыканная кое-где  и кое-как  совершенно  бессистемно камнями  и  чахлыми  кустами  колючек.

Джи  осмотрел  себя  и  подытожил.

Гулять  будет  удобно. А  что? Две  руки,  две  ноги,  одна  голова,  почему-то с  бородой,  какая-то  невразумительная  хламида,  видимо  наиболее  подобающая   местным  устоям…все  лучше,  чем  в прошлый раз,  когда  он  обнаружил  себя  в  образе  невероятно  медлительного  гибрида  черепахи  и  слона  в одном флаконе. 

Ну  что,  пошли.

По пустыне  он перемещался  беззаботно,  местами  в  припрыжку,  подбирая  камешки,  всякие  нелепые  палки,  которые,  наигравшись  выбрасывал,  ловя  и отпуская  местных  ящериц   и змей,  норовивших  его укусить,  что  было  ему  смешно,  ввиду  его  полной  молекулярной   неуязвимости  для  всех  возможных  напастей  этого  мира. Уж такие  были  правила  переноса.

В прозрачном  голубом   небе  виднелись  редкие  птицы,  которых  он,  конечно  не  ловил,  хотя мог  бы  их  принудительно  посадить  себе  хоть  на  голову  только  усилием  воли.

Пешая прогулка  продолжалась  несколько восходов  и  заходов  местного  светила,  красоту  которых  Джи  оценил  в полной  мере.

И наконец он  вышел  к  населенной  разумными  аборигенами  местности.

«О Космос!  Что  за  убожество!»

Разбросанные  глинобитные  хижины  перемежались  редкими  домами  побогаче  и  все  вместе  громоздились  к  такому  же  убогому,  но видимо,  вполне  шикарному  по местным  меркам  дворцу.

Насвистывая  что-то  себе  под   нос, Джи  с  любопытством  осматривал  достопримечательности  и  встречаемых  им  существ,  выглядевших  точь-в-точь  как  и он  сам,  поэтому не обращавших  на  него  никакого  внимания. Разве  что  поголовно  все  были  дочерна  загоревшими,  пыльными  и  занятыми  своими  насущными  проблемами.

Место  для прогулки  оказалось  захолустным  мирком,  уже освоившим  огонь,  земледелие  на  своих  скудных  огородах  и запрягших  местных  ослов  в  повозки  на,  подумать  только!   колесах. Вокруг  дворца  он  заприметил  аборигенов, вооруженных  саблями  и  алебардами. Ого,  металлургия  тоже  здесь  присутствовала. Охрана?

Не то,  чтобы  было  грустно,  сама  прогулка  была  уже  в  радость.

Навстречу  ему,  ковыляя  и постанывая,  брел  совсем  уж  опустившегося  вида  абориген. Он  был  изможден  и измучен,  его  ноги,  босые  и покрытые  язвами  причиняли  ему  неподдельное страдание.

Джи,  исполненный  любопытства,  подошел поближе  и  прямо  на  ходу, наклонившись,     потрогал  ужасные  раны  незнакомца.

Естественно, впрочем,  только  для  Джи,  раны  на  глазах  затянулись  и  бродяга  перестал  хромать. На лице  его проступило  изумление  и  явное  освобождение  от многолетней  нестерпимой  боли.

- Кто ты,  благодетель?
- Меня  зовут  Джи.
- Ты  вылечил  меня!
- В  каком  смысле?
- В  прямом,  великий  лекарь Джи!  Я  страдал  уже  более  десяти  лет,  а  когда ты  коснулся  меня,  я  будто  помолодел…я  чувствую  себя  молодым  и здоровым! Как  благодарить  тебя,  великий  лекарь?

- Благодари…ммм… (ну  не  сказать  же  ему, что  благодарить  некого, не  благодарить  же  молекулярную  оболочку,  восстанавливающую  естественное  состояние  вещей  в  автоматическом  режиме?)…благодари  моего  друга  Ехуа (оператора  переноса  и  молекулярной  оболочки)

- Спасибо  твоему  другу Ехуа,  великий  лекарь Джи! – бродяга чуть только  не  плакал. А  Джи  уже  шел  дальше.

Вокруг  кипела  чужая,  грязная  и  неустроенная   жизнь.

Запыленные  кривые   улочки  этого, с позволения,  города  были  густо усеяны  навозом  и  всяческим  мусором.

Население  сновало  туда-сюда,   явно  исполненное  одной  задачей – пропитание,  вода,  крыша  над  головой.

Чумазые  дети  носились  наперегонки  с чумазыми  собаками  и  курами,  редко  проходили  паланкины  с  местными  вип-персонами,  на  которых,  впрочем,  Джи  смотреть  было  даже  неинтересно.

«Захудалый,  совсем  захудалый  бедный  мирок»

Сидевший  на  дороге  нищий   оборванец  жалобно  клянчил  у  прохожих  кусок  хлеба  и  воды,  облизывая  обветренные  потрескавшиеся  губы  и  демонстрируя  жалкую  подобострастную  улыбку,  сплошь  состоявшую  из  пробелов  на  месте  зубов.

Завидев  него, Джи, повинуясь  заложенной  с  розового детства,  сострадательности,   спросил  у  него,  голоден  ли он.

Тот  закивал  головой,  тряся   грязной  рукой с зажатой в ней  невразумительной  заплесневелой коркой  хлеба.

Джи  взял  его  за  руку.

В  руке  голодного  возник  чудесный,  ароматный  и  даже  чуть  горячий  на  ощупь,  каравай.

Немногие  прохожие,  что  видели  произошедшее,  остолбенело  застопорились  и  таращились  на  Джи.

- Как  твое  имя,  благодетель? – прошамкал беззубым  ртом  нищий
- Мое  имя  Джи, - ответил  вежливо  Джи
- Как   благодарить  тебя  за  чудо,  Кудесник?
- Благодари…ммм (ну  не  говорить  же  опять  про  оператора  переноса и  молекулярной  оболочки,  старинного друга  Отца  Ехуа?)…благодари  мою маму – Мараю,  за  мое  воспитание.
- Передавай  Марае  низкий  поклон  за  твое  воспитание. Но  Джи  уже  удалялся  дальше  по улице,  разглядывая  больше  кур  и  собак,  чем  людей.

Он  и не  заметил,  что  многие  стали  показывать  на него  пальцами  вслед…не  без  участия  бывших   Хромого  и  Голодного. А некоторые  увязались  и  следом.

Выйдя  на  площадь  Джи  увидел  собрание аборигенов,  толпившихся  вокруг  повозки  какого-то  мелкого  местного  чиновника.

Прислушавшись,  он  понял,  что  сборщик  податей  угрожал  должникам  рабством…исключительно  по  закону  «Мудрого  Нашего  Правителя  Клафы»…

Слезы и  рыдания  неслись  со  всех  сторон,  ведь  запрашиваемые  за  фискальный  период  два  золотых  с  податной единицы,  для  львиной  доли  «податных  единиц»  были  непосильны,  о чем они  с  надрывом  в  голосах сообщали,  пытаясь  всучить  мытарю  свои  жалкие  медные  кружочки.

Причем  половину   которых  пытались  всунуть  ему  за  пояс,  так,  чтобы  это не  бросалось  в  глаза.

Но мытарь  был непреклонен.

Стоявшие  поодаль  трое  солдат  уже  деловито  готовили  рогатки  и  веревки  в  ожидании  указаний.

Джи, протиснувшись  через  толпу  поближе,  поинтересовался, со  свойственной  всем  малолеткам  развязностью –
 - Что вам  нужно  от  этих  людей?

Мытарь,  заслышав  правильную  речь  и  увидев  благообразного  молодого  человека,  одетого  много  чище  чем  остальные,  первым  делом  поддернул  пояс,  уже изрядно   отвисший  под  тяжестью  медяков. Оглянувшись  на солдат, ответил –

- Что  нужно  сборщику  податей? Золото!
- А что это, золото? – Смех  накрыл  толпу
- Золото – это  золото. И  показал  ярко  желтый, но  такой  же  бессмысленный  кругляк,  издалека,  явно  опасаясь,  что его  могут  вырвать  из  рук.
- Это золото? И сколько  же  тебе  его  нужно?

Вопрос  поставил  в тупик  не  только  чиновника,  но  и всю толпу. Даже безразличные  солдаты  как-то  подобрались  и навострили  уши.

Почуяв  неладное, мытарь  громогласно  объявил…не  для  Джи…для  толпы –
Не  мне. Нашему  Мудрому Правителю  Установившему Законы и Свято  Их  Соблюдающему  Клафе,  да  живет  Он  Вечно – «работа  на  публику,  чтобы никто  никто  не  догадался,  почему  не  все  собранное  до  Великого Клафы   доходит»

- Сколько? – Джи  не  утруждал  себя  вежливостью  и политесом,  он  вступил  в  Игру.
- Чем  больше,  тем  лучше,  все,   что положено  по Закону.
- Заполнить  твою  телегу  хватит? – Смех  снова  пронесся над   толпой – «глупый глупец,  и  где  же  ты  возьмешь  столько  золота,  ведь  у  тебя  нет  даже  котомки  с  собой».

Однако  Джи  в  азарте  уже  подшагнул  к  возку,  запряженного  унылым  осликом  и откинув  тряпье,  протянул  руку  к горстке  лежавших  там  кругляшей.

Мгновение  спустя  телега  осела  и  развалилась  на  части. По  улице,  весело звеня,  покатились во все  стороны   мириады  желтых  бессмысленных  кругляков.

- Золото!!!!!! - клич  взвился  над  толпой,  принявшейся  разбирать  и расхватывать  монеты,  норовя  урвать  больше  соседа  и безнаказанно  улизнуть. Впрочем,   солдаты  были  заняты  тем  же  самым,  а  мытарь  разинув  рот  стоял  по  колено  погруженный  в  монеты,  количество  которых   ему  и  не снилось.

Улыбнувшись, Джи  воспользовавшись  суматохой,  уже  удалялся, искренне  радуясь  своему  мелкому  хулиганству.

Так,  весело и  беззаботно  он  шатался  по  городку  еще  семь  восходов  и  закатов. Потом  прогулялся  до  соседнего,  сопровождаемый  толпой  невесть  откуда  собравшихся  почитателей  его  талантов.

Он  чувствовал  себя  звездой,  его  это  искренне  забавляло,  ведь  он, по сути,  не  делал  ничего  плохого…ну  подумаешь,  пару  раз  заставил  пролетавших  птиц  исполнить  авиашоу  над  головой  зевак,  с  фигурами  высшего  пилотажа  и  составлением  птичьими  телами летящих  фигур  по  заказу  публики…ерунда  какая.

Уже  скольких  он  «вылечил», «напоил-накормил»,  сколько  веселых  фокусов   на  потеху  толпе  исполнил…

Хоть  здесь  он  оторвался  по  полной  на  этой  слаборазвитой  аграрной  планетке…название  которой  он  даже  забыл.

  А  толпа  очарованных  зрителей  и  искренне  благодарных  «исцеленных,  накормленных  и   одаренных  золотом»  росла  как  на  дрожжах…уже  изрядно напоминая  то ли  разудалый  табор,  толи  развеселое  пешеходное  шапито.

Так прошла  еще  одна  неделя – Джи  узнал  новое  слово – обозначавшее  семь  рассветов  и семь  закатов…

Однако  не  все  было  так  безмятежно…

Местный  Великий и  Всемудрейший  Клафа  был  уже  наслышан  о  смутьяне, бунтовщике  и  фокуснике,  называемом  чужеземным  именем  Джи…и  по  его,   Высочайшему  мнению,  должным  было  принять  меры  и пресечь  беспорядки…И меры  были  приняты.

Джи,  невзирая   на протесты  своих  многочисленных новых  друзей   был  схвачен  и подвергнут  бичеванию  на  площади,  естественно  по  подозрению  в шпионаже  в пользу  соседнего  царства. А  так  же  не  без  умысла  через  причинение  боли  выведать,  кто  он, откуда   взялся  и  на  чью  мельницу  льет  воду,  вселяя  повсеместно  несанкционированную  радость,  даря  подданным  Клафы  Любовь,  Сострадание  и  Веру  в  лучшую жизнь.

… весело  и заливисто  смеялся  Джи,  в тот момент,  когда  дюжие  палачи, изощряясь  в  своем  искусстве,  размашисто  щелкали  бичами  из  воловьей  кожи, нанося  разящие  удары…ну  просто  обязанные  разорвать  кожу  смутьяна,  однако  же,  не  достигавшие  результата.

…Джи  били   кнутами,  палками,  рвали  ему  волосы  и ногти  щипцами  и даже….подумать  страшно,   пытались  клеймить  каленым  железом.

Он  был  невредим,  а  те  повреждения, что  образовывались   все  таки  на  его  теле  заживали  к  следующему  утру  как  не  бывало.

А  уж  речи…речи  смутьяна  пугали…он  со  смехом  рассказывал,  что  они  бессильны  перед  премудрым  Ехуа,  он -  не  шпион (ха-ха!),  не  фокусник (да-да,  рассказывай!),  не бунтовщик (ага,  роздал  золота  столько,  что  подорвал  экономику  всего  царства)  и  даже  не  колдун (ну-ну,  продолжим  экзекуцию)…

И настал  день,  когда  состоящий  при  Величайшем  Мудреце  и Учителе  Клафе  Совет,  решил  наконец    вопрос  радикально.

Было  принято  Высочайше  Утвержденное  Решение  сжечь  негодяя  и насмешника  по  имени  Джи  на  костре  до  самой смерти, а после  смешать  его  пепел  с  навозом  и  выкинуть ко всем   чертям  в  сливную  яму.

Джи  улыбался. Еще  никогда  ему  не  было  так  весело  на  прогулке,  он  развлекался, не  жалея  уже  ни  капли,  что  прогуляться  решил  один,  наугад, да и попал  в  не  самый  разудалый  и  веселый  мирок…он  играл, и игра  ему  нравилась…

Единственное о  чем  он  жалел,  это  искренние  слезы  тех  людей (опять новое  слово,  гораздо  лучше  чем  аборигены!),  которые  шли  за  ним  по  пятам,  принимали  его  мальчишеские  максимы  за  истину  и  искренне,  совершенно  бескорыстно  хотели,  чтобы  таких  как  Джи,  было  как  можно  больше…а  многие  и впрямую  ему  подражали, называя  Учителем (ох,  знали  бы  они  этого  шалопая  поближе!)

Ну  да что  там,  веселиться,  так  веселиться …и  он  взошел  на  костер.

Языки  пламени  лизали   уже  его  пятки,  а  он  улыбался, подбадривая  взглядом  и  подмигиванием  тайком  плачущих  в  толпе  и  отпуская  неуместные  остроты  в сторону  палачей…да  что  там   палачей,  в  сторону  самого  Клафы!

Огонь  разгорался,  поднимаясь  все  выше  и  выше. Казалось,  еще  немного  и  он  скроет  в своей  оранжево-дымной  пелене  Джи  навсегда…когда…

- Джи!  Сынооок,  обедать! – громовой  голос  с небес  заставил  Джи  поморщится…мама  зовет  своего  птенчика…прилюдно,  поэтому  он промолчал.

Народ  же,  павший  ниц,  кто  оглушенный,  а  кто  от  ужаса  внимал…
- Джииииии!  Домоооооой!  Обед  уже  на  столе!

Мама.  «Ну  как  ты  можешь,  на  самом  интересном   месте»

Джи  густо  покраснел  и застеснялся,  благо  в  пламени  огромного  костра  этого  никто  и не  заметил.

Ужас. Благоговейный  ужас  объял  толпу,  всех,   всех  добрых  полпланеты,  кто  слышал  Глас  С  Неба.

Джи  снова  промолчал,  сделав  вид, что  он  не  один  такой  Джи  во всем  мире  и не  к нему  это  относиться. Мальчишка…

В  небе  снова  что-то  громыхнуло,  раздавшийся  громовой  бас  с неба  возопил  так, что  все  окружавшие  место  экзекуции  попадали  на  землю,  зажав  уши -  ДЖИЗЗАС КРАСТ МАГРАМЕХД БУДХА  СЕМНАДЦАТЫЙ!  ПАРШИВЕЦ  ТЫ  ЭДАКИЙ,  НЕМЕДЛЕННО  ДОМОЙ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Спорить  с  Отцом  в  планы  Джи  не  входило.

Яркая  вспышка  и  нет  его.

И только  долетевшее  откуда то  издалека  все  еще  отдавалось  эхом  - «…и  не  смей  никогда,  никогда  в жизни  не  смей  оставлять  им  Надежду,  что  ты  еще  вернешься…они  с  тобой  плохо  обращались,  сыночек!  Мой руки  и садись…»…
28.03.2014


© Copyright: Иван Таратинский, 2014
Свидетельство о публикации №214032801995