Перекрёсток. Весенняя зарисовка о родном городе. О

               
               
         Сидоров снова поссорился с женой. Он сидел один на своей огромной кухне и  раскручивал  вилкой задубевшие суши, пытаясь собрать рассыпавшиеся по эмалированной миске остатки риса. Миска была намного старше самого Сидорова, но в ней так удобно хранить остатки пищи. Рис, которому повезло попасть Сидорову в рот, купался в холодном чае, очень дорогом, но по причине трёхдневной заварки совсем не вкусном.
         Где-то там, во глубине его дома тихо спала она…
         Вдруг зазвонил телефон! Телефон всегда звонит вдруг.  И к этому никогда не привыкнешь. Сидоров тоже не мог привыкнуть. Он вздрогнул.
        -Алло, - лениво и протяжно спросил он. – Да, да, понял, Сергей Леонидович, буду, конечно, буду.
 «Ну вот, плюс ещё одна проблема», - подытожил Сидоров, положив трубку в миску с остатками суши, видимо тоже на хранение.
Ах, он не забрал её вчера из спа салона, ах ей пришлось вызывать такси и ехать домой. А ведь он обещал отвезти её в клуб, а перед этим заехать в бутик. «Бутик – шмутик».
        -Как, вы ещё не купили, спешите купить, - пытался завязать с Сидоровым разговор телевизор. Но эта тема не заинтересовала его. Тогда телевизор решил рассказать о новых машинах, - и, снова, мимо. О супер распродаже, о пиратах, о кризисе. Никого результата. В бой пошло секретное оружие. На экране появился ниндзя, который словно колумбовский моряк кричал: суши, суши, лучшие суши… Но напоминание о только что поглощённом холодном завтраке  вызвали всего лишь отрыжку.
      -И, наконец, о погоде! Сидоров на мгновение оторвался от созерцания риса в миске, посмотрел на симпатичную ведущую и выключил несостоявшегося собеседника.
       « Вот бы так просто было отключить всех этих болтунов. Как всё это надоело, опротивело.» - Сидоров обречённо вздохнул, закрыл лицо ладонями и оторвав их потянулся. Встал, сгрёб с миски телефон, сунул его в карман, взял ключи от машины и прислушался.
      -Спит, - сказал он вслух и снова вздохнул.
       Через минуту он вышел из дома, сильно хлопнув дверью. Так сильно, что даже сам испугался такого громкого звука. Здесь в уединённом посёлке, отгороженном от всего мира высоким забором, посёлке со странным французским  названием в этот час было тихо.
Сидоров залез в защитную оболочку своего автомобиля.   
       «Хороший автомобиль, но ему уже год» - продолжал жалеть себя Сидоров, - «опять проблема: нужен новый. И Ей тоже. И обязательно сиреневый металлик… Бутики – шмутики, бутики – шмутики. А классно зажигал этот диджей, как его там… И Жанна… Да Жанка очень даже ничего. Как она извивалась. А хорошо, что мода на лосины вернулась. Лосины…. Она тоже хочет лосины. М-да…Бутики – шмутики…». Сидоров ехал в город.
     «В этом году рано стали пломбировать дыры на дорогах. Может даже не опоздаю».  Он сделал музыку погромче. Теперь он совсем спрятался. Свой автомобиль, своя музыка, свои звуки, свой мир. И только впереди чужой багажник. А ничего у него номерок. Надо будет
купить себе какой-нибудь этакий. И Ей. Она тоже хочет. Вот закажу ей номер…» И Сидоров злорадно оскалился своей светлой мысли.
     Багажник впереди замедлил движение.  Сидоров посмотрел на часы: «ещё успеваю». Караван маленьких железных мирков дополз до города. Город уже привык к этим разноцветным коробочкам, которые каждое утро заполоняют его улицы. Они медленно толкаясь утрамбовываются в его артериях и сосудах. Так и до инсульта не далеко. Тяжело вздыхает Город. И с нетерпением ждёт ночи. Когда эти тромбы рассасываются. И только одинокие любители быстрой езды пронзают сон города фарами, визгом шин и рычанием мотора. Он и сам однажды попробовал. Потом весь следующий день звонил своим знакомым и рассказывал как это здорово «по пушкинской под 200». Но и это быстро наскучило. Багажник с интересным номером совсем остановился.
      -Приехали, - сказал вслух Сидоров и снова посмотрел на часы, - да уж Сергей Леонидович, я типа таки опоздаю.
       Сидоров нервно потёр ладони об кожу рулевого колеса, выпрямил и снова согнул спину. Между лопатками что-то хрустнуло.
    -Опаздываю, что-то не клеится. Как всё надоело…Сидоров, скорей повинуясь какому-то дикому инстинкту, вдавил кнопку клаксона. Но легче не стало. « А ещё она хотела своей собачке новую попоночку.»
   -Попоночку, – Сидоров врубил первую передачу, вывернул руль и выехав на встречную утопил педаль газа, - опаздываю, попоночку, бутик…
      И, вдруг перед его глазами возникла детская коляска.  Свист тормозов и лёгкая боль в грудной клетке. Он остановился в полуметре от вышедших из-за правого ряда машин людей. По переходу шли мужчина и женщина, которая везла перед собой коляску с девочкой лет четырёх. А мужчина одну руку положил на руку женщине, а второй ощупывал тростью дорогу. Мужчина и женщина были слепы.
    Они остановились, вслушиваясь в, пробежавшую совсем рядом, беду. Губы что-то говорили. Глаза смотрели сквозь Сидорова. Девочка, замечательный,  жизнерадостный ребёнок, с открытым счастливым взглядом огромных голубых глазок, что-то торопливо им отвечала. Мгновение настороженности и бесконечного опасения на лицах мужчины и женщины сменились улыбкой одновременно счастливой и виноватой.  Мужчина прижал руку к груди и слегка наклонился, словно извиняясь за причинённые неудобства.  Ещё секунда и они пошли дальше, всё так же улыбаясь и спеша как можно быстрее покинуть перекрёсток. «Перекрёсток двух миров», -промелькнула в голове Сидорова мысль и тут же забилась в тёмный уголок его такого занятого разума.
     Из состояния нокаута его вывела нетерпеливая какофония сигналов встречного движения. Все опаздывают, у всех бутики и попоночки.  Сидоров оглянулся и проводил взглядом счастливое семейство, такое необычное среди холодного железа его мира.
     Прошло несколько дней. И каждый раз, проезжая злосчастный перекрёсток, скромная мысль появлялась из тени и мигала ему фонариком.  «Перекрёсток двух миров».  И почти сразу он замечал знакомую троицу. Всё так же счастливо идущую вдоль дороги или переходящую её. 
    В конце концов, Сидорову стало интересно, куда они ходят по утрам. Сегодня он выехал раньше. И приехал задолго до появления мысли с фонариком. Его машина вползла на тротуар и он стал ждать. Сначала он сидел в своей скорлупке, но вдруг ему стало там тесно, и он вылез наружу. Город тут же захватил его. Сидоров вдруг ощутил с неистовой силой, почти физически, как его обволакивает этот мир. Этот воздух, это солнце, эти звуки. Он опьянел от этой весны.
    Прижавшись к машине, словно боясь оторваться от своей раковины, он впитывал в себя душу этого Города. Дом, машина, офис, машина, дом. Вот он его мир. Ну да, ещё бутики. Конечно. Но чем же он отличается от миллионов других таких же миров.  И какая разница, в каком городе живёт такой Сидоров. Всё равно он видит впереди только багажник  едущего впереди … Сидорова. И все эти мирки какие-то очень чужие и агрессивные. Независимость переросла в отчуждённость и в одиночество. Гордость в спесь. А железная скорлупка стала дороже ядрышка.
     Совершенно одуревший от пьянящего дыхания города, он сам того не замечая, начал наслаждаться синим небом, золотом весенней дымки и свистом какой-то птицы. И, когда он увидел знакомую троицу, для него уже не было загадкой их бесконечно счастливое выражение на лицах. Они были счастливы жизнью. Они наслаждались друг другом, этими звуками, этими словами. Ведь для того, чтоб признаться в любви, достаточно всего лишь чувствовать тепло того, кого любишь, и слышать музыку где-то в районе своего сердца. Каждое мгновение они дарили друг другу счастье. И девочка была живым воплощением этого счастья.
     «Какой милый, живой ребёнок. А глаза синие, словно весеннее море, в воде которого играют солнечные зайчики. Ах, как хорошо…» Сидоров как будто заразился этим счастьем. Он закрыл глаза и запрокинул голову. «Дай вам Бог доброго пути», - подумал он. 
     Сидоров всё больше погружался в звуки и в мысли. И вот в какой-то момент сплошной гул города стал распадаться на отдельные звуковые дорожки. Тоже самое происходило и с его мыслями. Но бесконечный звуковой пресс тяжёлых железных монстров и таких же мыслей по-прежнему превалировал  над всем остальным. Но он уже смог отделить эту серую свинцовую массу. Осталось только избавиться от неё. И вдруг в его мозгу загорелся фонарик, одна  мысль выбралась из темноты и заставила его открыть глаза. «Перекрёсток двух миров. Вот оно! Я хочу свернуть». Сидоров стал жадно ловить всё то, что пришло вместе с этой мыслью. Он достал телефон:
     - Я жду тебя на нашем месте через час. Да. Потом. Нет. Не бери её. Мы можем опоздать. Час… До встречи. Пока.
     Мысли чётким чередом проходили в его голове. «Так сейчас начнётся, сейчас они будут хватать меня за руки, тянуть с воплями: не надо, не ходи.» И точно, только он это подумал, раздался телефонный звонок. «О, СергЛео», - Сидоров увидел на дисплее имя своего шефа, «уж извините, сергейлеонидович, я уже вне зоны!» Он отключил телефон и бросив его в карман собрался было сесть в машину. «Нет, так не успею» И он пошёл пешком. 
     О какое это было забытое ощущение. Он как будто  ребёнок испытывал потрясающую радость от первых шагов. Он шёл по городу.
И город встретил его. Словно пожилой родитель такого долгожданного и уже совсем неожиданного ребёнка своего. Он радостно, и смущаясь, открыл ему двери. Обнимая своим тёплым дыханием и целуя золотом своего солнца, слегка покалывая старческой щетиной пробуждающейся листвы.
    -Вот так я и живу, - говорил Город, показывая ему свой скромный быт. И, не зная куда бы его посадить, суетился, показывая все те дорогие его сердцу вещи, которые он так бережно хранил. Зачем? Затем, чтоб помнить. Всё состарилось, всё кроме котов.
     -Котик-симпотик, - бабушка вела внука по бордюру…  А кот со следами на шкуре от недавних мартовских побед нежился на солнце. 
     Город наполнился новыми предметами, дешёвыми побрякушками. В углах его укромных коморок всё больше скапливался мусор. А здания без ежедневной заботы всё больше напоминали старую мебель. Некогда роскошную, отвечающую всем нуждам и вкусам, а нынче совершенно одряхлевшую, латанную-перелатанную. И, которую выбросить жаль, и ремонтировать некому. Так она и умирает среди новых безобразных высокотехнологических, но совершенно неудобных и недолговечных коробок.
     Но, как здорово было вдохнуть этот воздух, прикоснуться рукой к этим камням. Подставить поредевшую макушку этому родному солнцу.
     - Хочется какого-то чувства, чего-то…Сёма не лезь туда! Я тебе сказала: гуляй рядом…- за спиной раздался женский голос, который  заставил его обернуться и улыбнуться.  Голос принадлежал даме. Она одной рукой держала малыша лет пяти, а другой прижимала к уху мобильный телефон. «Наконец у неё  появилась возможность совмещать приятное с полезным», - подумал Сидоров. Мобильные телефоны сделали жизнь ещё мобильней. Хм, а когда-то он знал каждый телефонный автомат в своём районе. Он звонил ей. И бегал с двушками от одного к другому. Вот это была мобильная связь. Мальчик с любопытством посмотрел на чудного дядю и показал ему язык.  Сидоров, не задумываясь, ответил ему тем же.
  «Как странно: словно это я был слепой», - продолжали хороводить мысли.
   Он всё больше замечал свой родной Город, подряхлевший, но всё ещё хранящий воспоминания о его детстве и юности.
   «Если я попаду в рай, то пусть он будет похож на город детства моего».
   Он шёл по городу. Всё больше отдаляясь от постоянно шумящей не живой суеты. И чем дальше он был от этого тяжелого потока, тем легче становилось у него на душе. Его походка становилась упругой, он начал насвистывать. Что это?, какая-то старая мелодия…
     Сидоров пришёл. Вот так же когда-то он уже приходил на это место. Этот уголок Город выделил для них, для него и неё. Здесь их пути пересеклись, и отсюда они продолжили путь в одном направлении, рядом.
     -Гулять рядом, - вспомнил Сидоров, и усмехнулся. Он словно сбросил десяток лет и стал опять тем же влюблённым мальчишкой, который, смущаясь букета цветов, просчитывал шагами место встречи с ней. И вот она пришла. Такая же красива, но со временем ставшая ещё и родной. Она решительно выскочила из такси. Деловая, элегантная и холодная. Но, увидев его, улыбающегося, счастливого, с какой-то коробкой и букетом цветов, она в одно мгновение ожила, оттаяла, и тепло, начиная с улыбки, разлилось по всему её прекрасному телу.
    -Привет, красавчик, - сказала она. А ведь совсем не это готовила, репетировала всю дорогу.      
   -Привет, - ответил он, - прекрасно выглядишь!
   -Что за коробка?
   -Потом узнаешь,- хитро улыбнулся он, и вдруг взял её за руку, привлёк к себе и поцеловал. И в это момент за её спиной Жанка, словно яркий радужный мыльный пузырь стала стремительно улетать, превратилась в точку и лопнула. Рядышком ещё несколько пузырьков повторило тот же манёвр.
    И они пошли гулять, гулять рядом. Гулять, просто гулять по любимому городу.
    Потом был закат, потом она устала, и он открыл коробку, и достал оттуда мягкие теннисные туфли. И в этот миг ангел счастья пролетел над её головой. И он заметил его. Сидоров теперь многое видел…
   Потом они пришли к своей скамейке и сквозь тишину вечера слушали далёкое санаторное радио. А где-то там внизу устало ворочался порт. Словно малыш погремушкой играл стальными болванками, бросая их в вагоны и трюма. И время от времени свистел в дудку тепловозного гудка.
   Потом стихло и радио. Дымка одеялом укутала море. Застонал как будто ночная птица маяк. А они всё сидели, держась за руки.
   -Зябко, - сказала она. Он снял куртку, накинул ей на плечи, обнял и поцеловал. Ему было тепло от её дыхания, и где-то в районе сердца, вот уже несколько часов играла музыка. Они были счастливы. А город нежно хранил их вновь обретённое чувство.