Знакомому стоику

И отрет бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.

Птичьи стаи летят: кто на север, а кто на юг,
я спешу к тебе прямо на площадь, мой милый друг.
Очень холодно — грею в кармане костяшки рук,
а внутри все натянуто так, будто аз есмь лук.
Милый друг, я несу тебе страшную эту весть,
что потерь, понесенных за годы, увы, не счесть,
что под снегом остались на поле любовь и честь,
что исчезли слова. Стой на площади, друг мой, здесь
я скажу тебе, где найти радость в таких словах,
пусть осядет последняя в маленьких головах,
ибо там же, на поле, терявшиеся в снегах,
мы оставили жалость и ненависть, боль и страх.
Отрекаться любя — это худшее из чудес,
но что делать, коль орган из полости вдруг исчез?
Милый друг, всё проходит — и этот колючий треск
исчезает в пунцовом и мягком пуху небес.
Не страдай от того, кто тебя отпускает вдаль —
это прошлое, а настоящему нас не жаль.
Милый друг, обращаю внимание на деталь:
у всего есть две части, но не у всего — медаль.
Я спешу к тебе, глядя украдкой на циферблат:
эти стаи сшибают, а люди летят-летят.
Как, однако, прекрасно, когда после жарких страд,
ты не то чтобы счастлив, но, в общем, и не-не рад.

Милый друг, если день твой уныл и нещадно скверен,
то постой: я бегу, я локтями толкаю двери.
Мне отерли слезу, ибо Кронос себе так верен,
что мне надо молчать :
всё равно
никто
не поверит.