Земное и божественное в стихах И. Фещенко-Скворцов

Чтобы не потерять среди рецензий, решила вынести отдельно в раздел отзывов о моих стихах и переводах давний отзыв Галины Щекиной - вологодской писательницы - о моих стихах.

В стиховых пластах Ирины  Фещенко-Скорцовой проступают две основные, в чем-то  противоречащие  друг  другу  темы - женская и божественная. Причудливым образом божественные  явления и  святые раскрываются  перед  нами как  обычные земные.
А испытания  страстью, творчеством  поднимают  женщину  от быта к  небесам, обожествляя ее. Перечение этих двух тем проводит к неожиданным открытиям, как например, в стихотворении  «Только слово есть Бог»
«Только  Слово есть  Бог –
Инструмент просветенья  печали
Только слово  есть Бог –
Инструмент накопленья  любви.
…Это  путь и  исток,
Где  мы все пребывали в  начале
Где  мы  были собой
И еще, - и уже не людьми…»

Размышления  в китаевской  пустыни раскрывают тайные  мысли, сомнения и страх божий. В  поисках идеала человек  смотрит вверх,  и видя  воплощение,  может  уже  искать  черты  божественные в  себе, в  окружающей  жизни.
Библейские  фигуры Богоматери Марии, Симона,  Магдалины, Иоанна подчас предстают перед нами  как  живые  люди, но этим  автор не хотела  их  умалить, но только приблизить  их  к  нам,  коль их  страдания - как  у  земных  людей.
О Петре: библейская  легенда  изложена легко, почти песенно, при этом  не  утерян  главный нравственный ее  смысл, история предательства. Об  Иоанне : интонация, сперва неторопливо-будничная (В глазах  особый  свет/ Взглянул – иди за  мной/ Горячий , заводной/ Он  тоже  был  поэт) переходит к  более высокой, торжественной (Страданьям  долгих лет/Лишь одного подверг/ Лишь одного подвиг/ На  вечный  путь любви/ Пребудет на  земле/Любимый  ученик)
Человеческое  сочувствие согревает и строки, посвященные  Магдалине:
«Взгляд  безмерной  тоски просветленней  и выше,
А ему  напоследок  острее ножа.
Не касайся меня! – Ибо срок  Ему  вышел…
А  безмерной  любовью  могла  удержать».
Самым трепетным смирением проникнуты  строки посвященные  Матери  Божьей – «Себя  Его сосудом  чувствуя, / Вся растворившаяся в  нем, / Ты  шла  прекрасная и чистая, /Неопалимая  огнем./ Когда  застонет мир расплавленный, / Войдя в  чистилище  огня, / За капельку  любви  из  пламени –/ Преступную, спасешь  меня!»

Перед  автором  вовсе не стояло  задачи растолковывать и популяризировать библейские  сюжеты, она их  передумала и  пережила  сердцем, оттого  они и зазвучали совсем  по-новому. Вечность целую  человек ищет пересечений с  заповедями божьми, и Ирина Фещенко вдруг  находит  эти пересечения: не общие,  но личные. Никого не поучая, она просто делится тем, что поняла  сама. Секрет легкости слога в пережитом перечувствованном  самой  лирической  героиней:
«Господи что без поддержки Твоей и талант, и отвага?
Если возможно еще мне мои прегрешенья простить,
Мужество  дай  все принять до последнего  шага,
Кроме  Тебя никого, никогда, ни о чем не просить».
« Как  от поэта ночью зов  свирели,
Так ускользает от меня  смиренье.
Все отдавать, не  требуя  взамен?
И в этом  есть особая  гордыня:
При жизни отделившись от корней,
Душа  летит,  минуя  все  кордоны,
И лик  свободы в  мареве  за ней».
«Блажен нетеряющий  нищий,
Чья  чаша  полна через  верх.
Не  ищет греха  человек –
В  грехе искупления  ищет».

Обратившись к теме  Женщины в  творчестве Ирины  Фещенко-Скворцовой,  обнаруживаем тот же  летящий, эмоционально наполненный  слог, но интонация совсем  другая. Если на  библейские  темы автор говорит, склоняя голову, приглушая  тон, как  бы  спрашивая, то здесь наоборот, она не спрашивает, но  утверждает, не склоняет голову, а гордо поднимает  ее. Из  ее стихов оживают, оборачиваются  на  нас и Марина  Цветаева, и Жанна д`Арк.
Но самое интересное – это даже не конкретика  отдельной  личности, а  постижение самой  сути женщины. Совершенно потрясающая  смесь унижения и гордыни. Матери и  возлюбленной. Слепой  Лии и поэтессы, «покорной творящему  Слову».
«Только  ночь. Как же  счастье  случайно./Нет, случайного  бог не  дает…»
« Снова  камень теплеет,/ Согретый твоими руками,/Снова камень  теплеет,/Покорный  творящему Слову…»
Именно  женщине  падает  жребий  задуматься о просходящем – пишет Ирина Фещенко: «Если временем тоску не потушишь,
Время катится к виску вместе  с тушью».
Жещина понимает тяжесть голого  греха:
«Любовный  бред друг к другу вброд.
Попытка  вплавь, попытка с лету.
Никчемный  щит. Ничейный  счет.
Дифракция  луча  сквозь слезы.
Не дорасти, не  досиять
Сквозь мрак внутри тягуче-плотный.
Обоим слишком  до  себя, обоим  плохо».
А  в сшибке  чувств и одолений женщина великодушней, жертвенней, выше, перегорая страстями, она  возвышается.
Стихотворению «Милостыня» Ирина Фещенко-Скворцова предпосылает слова  П. Флоренского: «Всякий внешний ищет моего, а не меня; Друг же хочет не моего, но меня…. Получать от полноты – легко: это значит жить на чужой счёт. И давать от полноты не трудно. Получать же полноту трудно, ибо нужно сперва принять самого Друга, и в нём найти полноту, а Друга нельзя принять, не отдавая себя; давать же себя трудно»
«Что отдать я могла, /если шла,/ откупаясь от нищих, / чей презрительный смех /догонял, неотвязно звеня. /Что же мы, как во сне, /от рожденья беспомощно ищем, - / Люди, в роли менял, /Люди, вроде меня. /От рожденья беспомощно ищем…/ Невостребован дар –/ Принимается милостыня./ Дар принять не умела – /Милостыню приму. /Благодарить хочу – / / Слова неуместны. / Зажгу свечу,/ Помолчу. /Последняя ласка, Боже, /Даров дороже.
/Мысли о вечном. / Милостыня под вечер.
Образ женщины и последней  ласки не как жадность, а как  милостыня, не как  присвоение, а как  отдача. В этом  есть что-то щемящее.
Особенно характерно в  этом смысле стихотворение  «Женщина», наиболее  симпоматичное  для данной  поэтессы.
«Не целовал и не благодарил –/ Упал ничком, от ласки ослабев.
 И – будто свет нездешний озарил : / Она забыла сразу о себе.
О том, как шла – к чужому – через стыд, /Томленье тела жаждала унять,
О том, как жар ее успел остыть /От рук чужих, не тронувших огня.
Под свет неверный, слабый, - заоконный –/Он ниц упал – упал, как пред иконой,
Скрывая просветленное лицо / И в этот миг подумалось наверно:
Кем ни был он – убийцей, подлецом –/ Он в этот миг очистился от скверны.
И сердце защемило от тоски: /Ведь даже с тем, с кем были так близки,
C кем обо всем на свете забывала/ В единое сливаясь до утра,/ Ей так светло и чисто - не бывало.
Исполнившись покоя и блаженства  /И, как дитя, угодна небесам, -
Она, склонившись, материнским жестом /Погладила его по волосам».
Большой  удачей  автора, открытием и откровением видится этот  стих, в котором в  обычной земной  женщине, в грешнице мерцают божественные  черты.
«Как моливой  слова, /я тобою жива. /А  взгляну в  глубину,/Как в  молитве слова/Утону».
 И еще:
«В  разгуле поспешной  воли/Зачем-то  душа  болит./ То  будто бы  плачут  возле,/ То будто поют вдали, / Какое же  ей  прощенье?/ Простила б  сама -  чиста!/ И  вспомнился  взгляд прощальный/ Взгляд  грешника,  взгляд Христа». То есть женская душа -  сосуд, в котором  кипит и земное,  и небесное.
«Пели метели, голос  глуша.
В гаснущем  теле ярче  душа.
Мудрость и первенство -  это не в  масть.
Сестры- соперницы:старость и страсть!»
Все так  неразделимо, но автору  дороги именно моменты  взлетные, высокие.
«Твоего коснувшисть  тела/Не кольцом и не венцом,/Я крестом бы стать  хотела:/ Он на  шее  невесом». И здесь и дале, возносясь  творящим словом и жертвенно-отдающей  любовью, женщина раскрывается  во всем своем  величии.
Именно в сплетении, противоборстве и  слиянии двух  тем – женской и божественной -  видится глубокая  этическая  и эстетическая  ценность  стихов  Ирины  Фещенко-Скворцовой.