представь, или Белое Небо

   -- Знаешь Насть, у меня для тебя был один диалог. Вопрос в котором есть. Но ты не приминимай его близко к сердцу, просто, как плоть своего воображения представь.
   -- Давай...
   -- Хорошо.

   Представь себе, что мы...друг друга любим. На момент. На какой-нибудь глупый момент.
Представь, что я сказал тебе, что я тебя люблю и ты ответила мне взаимностью. А теперь представь нашу с тобою встречу в моем сердце, твоем сердце, в пространстве, где оба наши с тобою сердца соединяются. И вот мы стоим друг напротив друга. Представила?
   -- Да.
   -- Так вот, продолжу.
   
   Представь, что мы стоим друг напротив друга. И оба логичные, просто смотрим друг на друга. Или нет, представь, что это какая-нибудь другая, чужая, несуществующая в нашей действительности пара. Мы их представили, мы их знаем. Это они, а не мы. И представь, что девушка...женщина из этой пары, давным-давно в кого-то была влюблена, но позже разлюбила и бросила его...Такая вот галантная женская проза, как она сама считает. Она помнит, что было между ними, как их души переплетались между собой, но позже, она все равно выбрала другого!! И в этом нет никакой особенности. Просто мир, просто жизнь, просто люди, просто метафизика...Явления, стоящие высоко над людьми и их природой. Природами! Так вот, опять-таки! представь, она якобы любит его, ну как, вроде да, а вроде нет, а если нет, то старается. Ведь, все-таки мужчина более логичный, нежели чуткий. Кто знает, может он и не заметил, что она(я -- от ее лица) к нему охладела? Кто знает, может за всей этой рутиной(как в песне ГиоПика, Ветл Удалых -- Рутина), он и не заподозрит ничего такого...значительного...а может и не очень...
   Проходит время, ей становится скучно. Вечерами она возможно потягивает чай, возможно вино, возможно, что еще по-крепче вдали от мужа, или от дома. Кто знает, может она в будущем станет заядлой посетительницей плюшевых баров, про которые говорил автор Лучшего Средства от Северного Ветра, как он его там?... Ах да, точно, забыл. Мозг выкинул на помойку эту информацию...Впрочем, если в грязи порытся, кто знает, может я найду? Ведь, во мне все-таки есть черты чертовски толкового помоешника...
   И вот она начинает думать. Ее глубокие чувства, до некоторого времени лежащие на самом дне, глубоко в иле, и которые были хорошо подняты, подогреты, и вытащены на поверхность благодаря крепкой попойке, согревающем и расширяющем не только человеческую душу, но и также, главный, не только в анатомическом смысле, но также в смысле души и духа...органа, ключевого инструмента под названием Сердце.
   Оно становится шире, крупней, чувствительней!.. И вот, она начинает чувствовать, и начинает по отношению к этому еще и по-философски размышлять! Что в свою очередь, довольно редко, если говорить о людях самых обыденных, обычных, для которых вся философия их жизни состоит в заботе о ком-либо, или же, вопросами обыденности вроде того, что же сегодня готовить на ужин.
   Да и если подумать...Сердце и судьба...отдельного человека, это наилюбопытнейшая штука! В определенный момент жизни, оно тихо, безмятежно, спокойно, а порой, давно закопанное сознанием, душой, давно зарытое с принудительной целью, закопанное, потому, что так надо! прорывает барьер...И человек, что это пишет, не смотрит далеко, по сторонам, или куда-то еще, нет...Он смотрит в глаза, в глаза тоскливые и полные, печали, отчаяния, жестокости по отношению к самим, в ее случае, самой себе. Автор смотрит на плоть, но чувствует все равно же только ее душу. Ничто больше его не волнует ей. Он рискует, он боится, что подобный духовный опыт с ним возможно не повторится. Как гениальный парфюмер, как Жан-Батист Гренуй, он ждал до этого, определенного в своей истории жизни, момента. И вот момент настал. Пора пожинать плоды. Но автор, в отличие от того самого гения, просто чувствует и наблюдает за объектом своих духовных исследований...
   Она страдает, понимает, и возможно даже прощает себе эту самую боль, потому что не простить она себя не может. Она не из рода тех гениев, что называют себя дураками, когда в действительности дело состоит совсем иначе...Она корит себя за то, что сделала этот выбор, она смотрит вперед, и ее чувство, начинает смотреть также назад, оборачиваться на прошлое, а потом, она переводит свой взгляд в настоящее, заглядывает, старается предположить, наиболее вероятно предположить свое будущее.
   У нее есть дети, двое детей, от этого самого мужчины, которого она предпочла вместо того, что был...казалось бы чем-то по-настоящему особенным, но тогда, ей не удалось разглядеть все это тщательно, во всех мелких, а даже возможно не состыкующихся между собой деталей, его души, ее души, его прошлого(кем он стал? кем он был?!), прошедшем души ее. Она читает определенную книгу, завершает ее, и в один прекрасный, наверно для нее скорей прекрасного(не для автора за ней наблюдающего, это точно), она находит героиню, чувствующую, чувствовавшею тоже самое, что она сейчас.
   Она читает книгу Кадзуо Исигуро, Остаток Дня, самую последнюю главу, и именно там, находит, казалось бы что-то действительно великолепное.
   Главный герой, человек очень логичный, не понявший всего того, что нужно было, понимает все, только под самый конец. И то, только потому, что женщина нарушила святое для ее души правило: Она сказала то, что действительно чувствовала по отношению к нему...
   И автору становится ее действительно жалко, становится жалко также дворецкого Стивенса, который в свое время не понял тех намеков, которые в ее жизни происходили. А может, ему и вовсе не нужно было их понимать. Он служил своему лорду, господину, и был вполне тем счастлив. Самое забавное, самое забавное...Это то, что люди, которые нас действительно(а может и не действительно, я слишком часто произношу это слово) любят, находятся очень рядом, очень близко, и их любовь, по-настоящему, самая преданная в мире. Это любовь родителей. Ведь кто еще тебя простит, будь ты даже самым жалким во всем белом свете, человеком, а?
   Она пьет, пропускает бокал, стакан за стаканом, ее кошелек становится наполовину пуст. Возможно она покупает пачку сигарет, а может ограничивается одной очень дорогой сигарой...Она убивает в этот момент себя, для того, чтобы быть человеком, а не инструментом обстоятельств и эволюции. Нет, она убивает себя для того, что ясно, категорично осознать, что она потеряла. А потеряла, как она позже сама узнает, очень многое. Очень и очень многое...
   
   И так кончается ее век. Она нагло лжет мужу, что любит его. Ведет, а если не ведет то очень постарается, вести себя логично по отношению к окружающим. Будет говорить своим детям, что любит их и постоянно о них думает, когда в действительности, она будет задаватся совсем другим вопросом: "а какие они  были бы сейчас, если бы я тогда вышла за него?" Она думает совсем о другом, задается совсем не теми вопросами, которыми должна задаватся любящая, и верная жена.
   Но, ведь...Она не верная, и уже не любящая...И это ее пристанище, в котором она сейчас, которое она совсем только недавно во всей своей полноте осознала, теперь, боюсь уже навсегда, стало для нее самой настоящей тюрьмой. В которой прутья решетки, представлены в виде связей между родными, узами, которые с недавних пор для нее, стали и не такими уж родными. Левыми, отчужденными...Не своими...
   Она задается вопросом: "что же я среди них делаю?". Но позже понимает, что ее ответ, это недавно осознанный под крепким алкоголем ее главный вопрос.
   Главным вопросом ее жизни является...И она по сей день должно быть его вспоминает, и снова и снова его обдумывает....
   "Что же я сделала не так? Когда?!"...
   
   Она сидит на кресле-качалке. Она стара, у нее потрескалось от морщин лицо, она уже больше не так молода, как прежде. Она находится в загородном доме, ветер-странник колышет и ощущает ладонью ее седые волосы. Она отрывается от книги, смотрит томно в пруд, и перед тем, как продолжить чтение, вернутся к заветным страницам, останавливается. Закрывает книгу, и думает...
   По ее лицу пробегает смешок, она улыбается...Она собирается открыть книгу, и продолжить, но тут автор видит небольшую слезу.

   "Она все-таки помнит о своем главном выборе. Она все-таки помнит, что она тогда выбрала..."

   Камера взгляда автора все отдаляется, и отдаляется от той веранды, где женщина находится. Удаляется, удаляется, и позже взгляд исчезает насовсем, он поначалу упирается в темно-черную кору безлиственных деревьев(осень, все-таки), странствует ветер на высоте, колышет дальние ветки...И окончательный взгляд его упирается в белое небо. В белое небо, в котором не разглядишь серебряного крыла пролетающего над твоей головой самолета...