вторая часть романтического сна проза

   Ты знаешь, иногда я мечтаю, чтобы включив свет в своей темной комнате (поначалу тебя в ней не заметив), я увидел тебя. Да, именно тебя, никого больше. Никого иного. Все и все вокруг мусор. Думая о тебе, хочу, чтобы время замерло. Мы остались наедине. Чтобы, во всей этой гребанной вселенной время остановилось именно для нас двоих, и именно, в моей комнате. В момент нашей первой с тобой настоящей встречи.
   Чтобы, увидев тебя, разглядеть улыбку на твоем лице. Услышать, как ты скажешь “привет”, поднимешься с дивана, подойдешь, и обнимешь меня. Я, если не вслух, то про себя скажу ”как же долго я тебя ждал…”. И в этом будет немного тоски. Но, тоски самой настоящей, чистой, идеальной, без примесей. Такой, какой нет ни в одной паршивой книге из ранее написанных. Ты бы знала, как я пытал себя, издевался над собой, чтобы тебя понять. Я отчетливо представляю себе глубину проникновения твоего тепла. Я знаю, оно дойдет до моего сердца. Небольшая частичка обязательно поселится в нем. Я в этом не сомневаюсь.
   Я буду с точной ценностью, со всей внимательностью хирурга выработанной у меня годами тупорылых самоубийственных тренировок понимать, и, в конце концов, действительно пойму, истинную цену твоего объятья. Я смирюсь, пойму в конце концов, что оно того стоило. Стоило того, чтобы себя убивать. Убивать себя из года в год, из часа в час, изо дня в день. “От мудрой женщины веет теплом” – я вспомню эти слова. И пусть женщины ранят, да, ранят многих, но…
   Я не боюсь тех ожогов, что ты причинишь мне.
   Мне не суждено, не даровано такого дара от природы, подолгу находится в чьих либо человеческих объятьях. Умерщвление собственной плоти делает так, что человек начинает получать ожоги даже от простых прикасаний.   
   Иногда мне казалось, что если я застыну надолго в чьих либо теплых руках, кровь моя вскипит, и я, либо взорвусь как бомба; либо, иссушившись, потеряв всю влагу в теле, умру.
    Умру…
   Ты выпаришь из меня всю кровь и воду, и душу, и чувство. Все заберешь с этим объятьем. Но, с тобою, я почему-то не боюсь этого.
   Про себя я думаю ”если умру от твоего объятия, мне все равно…”. Ведь это единственное, чего мне когда бы то ни было действительно хотелось.
   Если бы я умер в твоих объятьях, в твоих мягких руках, я никогда бы не пожалел.
   Было время, я согласен был отдать за это душу. И я отдал. Отдал. Остальное же отдам небесам несколько позже. Пусть только половиной  довольствуются сейчас. Эти глупые, лицемерные, дьявольские боги небес.
   

   Я представил себе как ты ко мне приедешь.

   Ты будешь ехать около семнадцати часов в поезде, от Москвы до Казани. Затем, возможно сядешь на автобус, и доедешь до Нижнекамска. Либо, выберешь такси. Оказавшись там, ты заплатишь за такси сто рублей, и окажешься в том небольшом поселке городского типа, в котором я живу.
   Я встречу тебя на вокзале. Ты, возможно, будешь без шапки. На улице будет стоять ощутимый мороз, а ты… Ты его не побоишься ведь… ведь ты не впервые в своей жизни встречаешь холод. Твоей душе внутренний знаком, так что на наружный ты, внимания скорей и не обратишь. Да что там: ведь трезвит тебя такой.
   Иногда, он напоминает тебе о метелях в твоем собственном сердце. Хладных, ломких, безжалостных! обжигающих своей скрытой под внешней наружностью теплотой. Да, снаружи он холоден. Но именно поэтому глупые не верят в его внутреннее тепло. Скрытое глубоко, но побуждающее ударить с силой. С силой, и оставить небольшой, некрупный, незаметный глазу порез. Порез, обязательно что-то да значащий.
   Ты так привыкла к нему, что даже уже и не замечаешь, откуда в голове твоей столь забавные мысли…
   Когда я приду встречать тебя, твои волосы будут спадать на твою дубленку. Я обращу внимание на их рыжий цвет. “Боже, какие же они красивые” – пронесется у меня в голове. Я подойду, обниму тебя и спрошу ”почему без шапки?”. Ты в свою очередь ответишь легко и непринужденно “не знаю”, и улыбнешься.
   Сняв капюшон толстовки, которую я одел изнутри, я сниму с головы шапку, и одену на тебя. “Глупая что ли? Простынешь ведь” – скажу я, а ты виновато улыбнешься, и опустишь глаза.
    “Волшебница.… И как же пленила ты меня?! ” – пронесется в моей голове пока я буду идти с тобой держась за руку.

   Придя домой напою тебя чаем. Предложу имбиря к нему, ты откажешься. Скажешь “нет, давай обыкновенный. Сам какой пьешь?”. “Крепкий” – отвечу я. “Вот, и мне налей такой же” ответишь ты.
   Взяв по кружке чая, мы пойдем в мою комнату. Ты обратишь внимание на книги, и спросишь ”что ты читаешь сейчас?”. Я скажу “да вот, Тукая, недавно дочитал.”. Ты скажешь “и как он? ”. Отвечу: “неплохо”. “Советуешь?”.  Я скажу “да он неплох”.
   Вечером, когда стемнеет, часов в шесть, темнота будет укрывать улицу повсюду. Весь тот мир снаружи, отгороженный от нас единственным окном и бетонными стенами, будет казаться спящим, чуждым…
   Сердца захотят создать собственную темноту. И мы ее создадим.
   Мы выключим свет в комнате.
   Работать в комнате будет только монитор компьютера. Больше ничего.
   Я предложу посмотреть кино, но выбор предоставлю тебе. Ими будет один из двух просмотренных уже мною фильмов. Это будут Меланхолия Ларса Фон Трирьера, и Мертвец Джима Джармуша.
   Два простых, и в тоже время,  уникальных фильма. Смысл их прост. Но для людей непосвященных он далек.
   “Они, начали бы думать. Мы же с тобою, два чутких существа, не стали бы ломать головы. Мы бы поняли все без разъяснений…”
   На середине фильма, ты бы заснула, положив свою голову на мое правое плечо. Твои волосы, мягкие и шелковистые, своим цветом напомнили бы мне хмурую и романтическую осень. Темную и яркую одновременно…   
   Напомнили бы те желтые, с красными крапинками листья.
   
   Промелькнет мысль “почему такая красота зимой родилась?”, и не найдя ответа, пойму, что задал себе риторический вопрос. 
   
   Ты уснешь, фильм закончится. Повтора его не будет.
Я тихонько подниму тебя за ноги и шею (как жених берет на руки невесту), и поудобнее расположу на диване, чтобы ты могла поспокойней уснуть. Накрою тонким одеялом, сам лягу напротив, но, отвернусь от тебя. Головой буду лежать в противоположную сторону, буду стараться никак не прикасаться к тебе, дабы не разбудить. Положу ладонь правой руки под щеку, и постараюсь уснуть (Раздеваться не стану, все равно позже вставать, да и под толстое одеяло на котором ты спишь, уже невозможно будет заползти, не разбудив тебя при этом). Я постараюсь заснуть.
   Подумаю, “а не обнять ли тебя? Спалось бы гораздо теплее”. Но, не сделаю этого. Сам не зная почему, смирюсь. Продолжу сон.
   Среди ночи ты проснешься. Обнимешь меня сама. Скажешь ”вообще-то, это ты должен обнимать меня, а не я тебя. Приколист…”. Я повернусь, увижу блеск твоих глаз несмотря на темноту царящей в комнате. “Ты не представляешь, насколько сильно я люблю тебя” – скажу я. “Ну и колдун же ты” – с некоторой строгостью и иронией в голосе ответишь ты улыбнувшись. “Да, знаю (и немного изменив интонацию, подчеркну своими  необычными эмоциями самые необыкновенные слова. Последние три слова  моего диалога). Моя маленькая колдунья…”
   Ты поцелуешь меня. Мне запомнится этот необъятный звук поцелуя в тиши.
   “Все, спи” – скажу я. Обниму тебя. А ты отвернешься к стене…