Типы Людей
Первый — их больше всего;
Ему мы обязаны массой вещей,
Что нАс окружают кругом...
Обязаны стульями, на которых сидим,
Одеждой, которую носим,
Домами, в которых живём —
Короче, на полном серьёзе —
Всем мы обязаны им!
По сути, они лучше всех.
И даже, они лучше нас!
Но к этому типу, в конце-то концов,
Себя мы относим как раз.
Второй тип тактично зовётся «поэты».
Близким своим — наказание сущее.
Однако, себя полагают при этом —
Благословением от «Вездесущего».
Добавлю поэты — это не те,
Кто пишут стихи
Или что-то там пишут...
Они подмечать могут в чувствах своих
Отнюдь не присущую практике сложность —
«Давление свыше» ли толп «утончённость»...
Третий типаж мой — интЕллектуАлы;
Любят «раскинуть» мозгами своими...
Они — жесточайшее зло и проклятье
Между своими... тАк и чужими.
Конечно, имеются случаи «между» —
Солидность типичная классификации:
Много хороших — почти что поэты;
Поэты плохие — полУ / стопроцЕнтно /
— интЕллектуАлы!
Но, в основном, все представлены тут!
«Разбивку» не счесть легкомысленным бредом:
Я размышлял над этим предметом
Целых пятнадцать с излишком минут.
_______________________________________________
ТИПЫ ЛЮДЕЙ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
см: http://www.stihi.ru/2015/12/06/167
Свидетельство о публикации №115111201345
С первых строк задаётся интонация нарочитой серьёзности, которая вскоре превращается в интеллектуальную игру: автор «классифицирует» человечество на три типа, с улыбкой подражая духу бытовых эссе и популярной психологии, но при этом улавливает в этом нечто глубже — поэтический скепсис перед попыткой систематизировать жизнь.
Первый тип — «практичные люди» — представлен с лёгкой издёвкой: именно они создают все удобства мира, но при этом вызывают у лирического героя подозрение в духовной ограниченности. Второй тип — «поэты» — уже не ремесленные стихотворцы, а люди, живущие в состоянии обострённого восприятия, которое одновременно и дар, и наказание. Третий тип — «интеллектуалы» — становятся в глазах автора антиподом подлинной духовности: они мыслят, но не чувствуют, — и именно в этом, по Штейну, кроется «жесточайшее зло».
Особое очарование придаёт финал — ироническая самооговорка, где автор будто снижает пафос сказанного:
«Я размышлял над этим предметом
Целых пятнадцать с излишком минут».
Эта реплика превращает классификацию в сатиру на сам процесс философствования, как бы приподнимая над ним зеркало смеха.
В целом, стихотворение — пример остроумной мета-сатиры, где бытовое наблюдение оборачивается социально-психологическим диагнозом, а самоирония становится знаком подлинной мудрости.
Руби Штейн 05.11.2025 20:26 Заявить о нарушении