Мы незаметно теряем себя в суете

Три периода кончились, ухожу я с ковра, но надолго запомнились, эти дни для меня,
Всё проходит: потери, обиды и прочее и вращаешься так же вокруг оси как земля,
И хотелось бы выплыть, да некуда, значит останусь, загляни в эту бездну, там голоса говорят,
Надо - выключить перед сном этот мир одним взмахом пропасть от неё - бежать от себя.

Сегодня нежными строчкам я напишу о тебе; пусть за окном гроза, пусть за окном буран,
- жизнь не сделать односторонней, даже если ты и убеждён, что, правда, на какой-то одной стороне,
Ворожу, заплетаю узорами кружев... каждый вздох, каждый выдох и росчерк литературного пера,
Скорректирую фразы, допишу многоточия, размиксую коктейль  преднамеренных дней.

И мне на душе становится вдруг легко твой дом в центре города, с видом на новый храм,
Никому от того не становится лучше видно что-то не так, в этом мире людей,
Нам не хватает совести, а не храмов в городе тесно от золотых церквей,
В город храмов по склонам крадется прохлада - прятаться в зарослях, где потемней.

Имеем, умерших своих мировоззренье, испытываем чувства к матерям,
Где раз за разом вы выкрадываете всю любовь, и боль вы думаете, что это все пустяк?
Вонзаются в весеннее небо отчаянно – метко чернильные тени испуганно жмутся к домам,
От стен сырых отпрыгивая гулко, навстречу майским радостным ветрам.

В темноте  кромешной пытался найти, для себя пристанище видишь: беленький дом,  а в дому - чистота, лепота, звон монет,
И счастье твое безрассудно, бездомно, бездетно бывает такое, что плещет внутри, как вулкан,
Он холодный свой угол разделит с пером и дремой тоски  за окном вместо радужных красок только серые полосы дней,
Дворник: Куда соседушка идёшь и что в кармане ты несёшь? продуктов нет, а магазин закрыли на обед!

Он потерян для всех, кто умел становиться сильней апрель на исходе, апрель одиноко бредёт в тишине,
Разрывает ветрами, полощет оборванный парус,  над твоей головой сумасшедшие птицы кричат,
Пусть годами ты стар, но своими людьми ты так молод! Минск мой, город, связавший собою восход и закат,
Надоели газеты, и плед с бахромой на кровати надоело соблюдать состояние слова.

Но сколько можно мне всегда во всем перечить, ступая прочь на мокрый от дождя перрон,
Вбито в память всё до мелочей: пятна крови возле самой двери, связка ржавых вычурных ключей,
Одиночества быт неопрятный торопливый рассвет, а ночью Иерусалим превращается в макет,
Он будет достоянием веков на белый свет, существует ли бог - верховой судья?

А мне бы лишь прижаться к твоему плечу, да, только город был в плену замерзших стен,
Вечная спутница, злая подруга – печаль мы незаметно теряем себя в суете,
А теперь я живу на этой нудной, до ужаса колкой своей высоте,
Ты привык к покорной тишине, ты легко меняешь планы, даты, полководцем в маленькой войне.