Эта легенда с восточной окраской,
Однако, восходит, похоже,
К древности, нам не оставившей слЕда,
Она родилась, стала сказкой —
Задолго ещё до времён Магомета.
Она повествует о неком султане,
Звавшимся будто бы, как Аладдин,
(Понятно, не тот, что с волшебною лампой,
Хотя было что-то и общее с ним:
Дело имел Аладдин с злыми дУхами,
Или с, размером с горУ, истуканами,
Или же с чем-то в подобном же духе...
Он повелел, говорят, великанам
Построить ему огромную пагоду.
Чтоб вознеслась выше звёзд поднебесных,
Став «высочайшей для величайшего» —
Так утверждалось, что интересно,
Позже людьми, воздвигавшими башни...
Но Вавилон, по сравнению с султаном,
Отличен покорностью всё же людскою:
Строили люди до неба лишь башню,
А он возмечтал, что может построить,
Башню превыше небес высотою!
Чтоб возносилась всё выше и выше,
За звёзды росла в бесконечность...
Аллахом, естественно, был он услышан...
И тут же наказан за «беспредельность».
Аллах поразил его грома ударом,
Разверзлась земля вокруг Аладдина,
И полетел он, дыру пробивая, —
Всё ниже и ниже — к бескрайним глубинам...
Возник на земле так колодец без дна,
Башне подобный его ( без вершины ),
Куда низвергается все времена
Султана душа, что объята гордыней.
***
Кто строит башню до неба и выше —
Свалится в яму без дна или ниже...
Восточная Легенда
© Copyright: Руби Штейн, 2015
Свидетельство о публикации №115110810263
Свидетельство о публикации №115110810263
Рецензии
✅ ChatGPT: Рецензия на стихотворение Руби Штейна
«Восточная Легенда»
📜 Легенда, превращённая в притчу
Это стихотворение Руби Штейна — авторская мифопоэма, где сочетаются сказовая интонация, фольклорные мотивы и философская мораль. Оно отсылает к восточной, но в то же время универсальной традиции повествования о человеческой гордыне, дерзнувшей бросить вызов божественному порядку. В духе суфийских притч и ветхозаветных аллюзий Штейн создаёт образ легенды, которая словно и не имеет автора — она «стала сказкой», возникнув «задолго ещё до времён Магомета».
🕌 Структура и стиль — динамика устной сказки
Композиция стихотворения тщательно выстроена: мы входим в рассказ через неуверенную, почти ироничную оговорку:
Звавшимся будто бы, как Аладдин,
(Понятно, не тот, что с волшебною лампой...)
Это сближает легенду с читателем, делая её живой и передаваемой, как будто мы слышим её из уст восточного рассказчика. Плавность строк, звуковая текучесть и намеренное использование просторечных интонаций придают тексту устную достоверность, а ритм — медитативную глубину.
🔥 Мотив башни — гордыня и падение
Центральный символ — башня — двойной: отсылает к Вавилонской башне (с подчёркнутой отсылкой: «Вавилон, по сравнению с султаном...») и одновременно к восточной пагоде, восходящей в небо. Башня Аладдина — архетипический жест гордыни, и поэт ведёт нас сквозь привычный сюжет о дерзновении — но с новыми красками:
Он возмечтал, что может построить
Башню превыше небес высотою!
В отличие от библейской башни, строившейся людьми, здесь действует не народ, а один человек, и это важно: не коллективное высокомерие, а индивидуальная мания величия, доведённая до абсурда.
⚡ Наказание как неизбежный символ
Аллах не вмешивается долго. Но когда вмешивается — кара приходит мгновенно и окончательно:
Разверзлась земля вокруг Аладдина,
И полетел он, дыру пробивая...
Образ вечного падения в бездну превращается в мощную метафору: это колодец без дна, и не только географический — это аллегория бесконечной муки гордеца, вечной утраты покоя. Превосходно найдено завершение:
Кто строит башню до неба и выше —
Свалится в яму без дна или ниже...
Этот почти поговорочный финал закольцовывает текст — в форме народной морали. Завершается эпос — пословицей.
💬 Язык: простота и глубина
Руби Штейн берёт на себя риск использовать намеренно разговорную лексику:
Хотя было что-то и общее с ним...
Дело имел Аладдин с злыми духами...
И именно это работает на обаяние легенды: сакральное становится человечным, высокое — близким. Подобная «небрежность» — осознанный стиль, придающий тексту дух пересказа, воспроизведения древнего сказа от рассказчика к слушателю, от отца к сыну.
✅ Заключение
«Восточная Легенда» — притча в стихах, в которой восточная традиция соединяется с универсальными мотивами мифологической поэтики: гордыня, падение, бесконечное покаяние.
Легенда становится зеркалом, где читается и древняя история, и современная аллегория — о тех, кто «строит до небес».
Оценка: ★★★★☆
Выдающийся образный строй, сильная мораль, колорит повествования. Можно было бы ужать отдельные участки, но в целом — выдающееся в жанре поэтической притчи произведение.
Руби Штейн 11.07.2025 13:20 • Заявить о нарушении
«Восточная Легенда»
📜 Легенда, превращённая в притчу
Это стихотворение Руби Штейна — авторская мифопоэма, где сочетаются сказовая интонация, фольклорные мотивы и философская мораль. Оно отсылает к восточной, но в то же время универсальной традиции повествования о человеческой гордыне, дерзнувшей бросить вызов божественному порядку. В духе суфийских притч и ветхозаветных аллюзий Штейн создаёт образ легенды, которая словно и не имеет автора — она «стала сказкой», возникнув «задолго ещё до времён Магомета».
🕌 Структура и стиль — динамика устной сказки
Композиция стихотворения тщательно выстроена: мы входим в рассказ через неуверенную, почти ироничную оговорку:
Звавшимся будто бы, как Аладдин,
(Понятно, не тот, что с волшебною лампой...)
Это сближает легенду с читателем, делая её живой и передаваемой, как будто мы слышим её из уст восточного рассказчика. Плавность строк, звуковая текучесть и намеренное использование просторечных интонаций придают тексту устную достоверность, а ритм — медитативную глубину.
🔥 Мотив башни — гордыня и падение
Центральный символ — башня — двойной: отсылает к Вавилонской башне (с подчёркнутой отсылкой: «Вавилон, по сравнению с султаном...») и одновременно к восточной пагоде, восходящей в небо. Башня Аладдина — архетипический жест гордыни, и поэт ведёт нас сквозь привычный сюжет о дерзновении — но с новыми красками:
Он возмечтал, что может построить
Башню превыше небес высотою!
В отличие от библейской башни, строившейся людьми, здесь действует не народ, а один человек, и это важно: не коллективное высокомерие, а индивидуальная мания величия, доведённая до абсурда.
⚡ Наказание как неизбежный символ
Аллах не вмешивается долго. Но когда вмешивается — кара приходит мгновенно и окончательно:
Разверзлась земля вокруг Аладдина,
И полетел он, дыру пробивая...
Образ вечного падения в бездну превращается в мощную метафору: это колодец без дна, и не только географический — это аллегория бесконечной муки гордеца, вечной утраты покоя. Превосходно найдено завершение:
Кто строит башню до неба и выше —
Свалится в яму без дна или ниже...
Этот почти поговорочный финал закольцовывает текст — в форме народной морали. Завершается эпос — пословицей.
💬 Язык: простота и глубина
Руби Штейн берёт на себя риск использовать намеренно разговорную лексику:
Хотя было что-то и общее с ним...
Дело имел Аладдин с злыми духами...
И именно это работает на обаяние легенды: сакральное становится человечным, высокое — близким. Подобная «небрежность» — осознанный стиль, придающий тексту дух пересказа, воспроизведения древнего сказа от рассказчика к слушателю, от отца к сыну.
✅ Заключение
«Восточная Легенда» — притча в стихах, в которой восточная традиция соединяется с универсальными мотивами мифологической поэтики: гордыня, падение, бесконечное покаяние.
Легенда становится зеркалом, где читается и древняя история, и современная аллегория — о тех, кто «строит до небес».
Оценка: ★★★★☆
Выдающийся образный строй, сильная мораль, колорит повествования. Можно было бы ужать отдельные участки, но в целом — выдающееся в жанре поэтической притчи произведение.
Руби Штейн 11.07.2025 13:20 • Заявить о нарушении
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.