Мысли вслух

***
Бабочка-голубянка присела на цветок. Затаив дыхание, наклоняюсь ближе. Сомкнутые крылышки снаружи будто присыпаны серой пыльцой, но я знаю, что внутри - чудо. Я жду. Дрогнули нежные крылья, чуть приоткрылись... Решится или нет? И вдруг в один момент — ах! - яркой незабудочной голубизной плеснула в глаза — и улетела...
Ты спишь. Затаив дыхание, наклоняюсь ближе. Тень от ресниц на щеках, в этой тени — сны. Я жду. Я знаю, что дрогнут ресницы, как крылья пугливой бабочки, раскроются - и бирюзовое небо доверчиво глянет на меня из твоих глаз. Доброе утро...

***
Ветер разыгрался. Треплет за воротник, ерошит волосы на затылке. Челка упала на лоб, мешает смотреть. Темная прядь на светлой коже. Не глядя, смахиваешь ее с лица — пушится, упрямится, рвется обратно. Ветер заглядывает в глаза — как тебе игра? Ты поднимаешь руку, в сотый раз откидываешь дерзкую назад. Ветер радуется, как щенок — еще, еще! Ты смеешься над ним — прочь укладку! - резко проводишь пальцами по волосам, ложатся небрежные волны. Постричься покороче, что ли... Не надо, даже не думай! С кем же будет играть ветер?


***
Ты просто идешь по улице. Идешь, а кажется — это танец. Не объяснить, это внутри — метрономом — сердце: раз-два, раз-два, раз-два... Лишь каблуки по асфальту в такт. Вот загорелся зеленый сигнал светофора, ты прибавляешь шаг. Раз-два-три, раз-два-три - закружилось сердце в фокстроте. Ах, твой автобус... Беги, может, еще догонишь! Плавно, без паузы, переходишь на бег, легко перепрыгивая через бордюры, и сердце выстукивает бешеный ритм самбы... Вскакиваешь на подножку и замираешь: голова поднята, плечи развернуты, спина прямая, ноги в третьей позиции. Все, как учили. Только сердце стучит и стучит...

***
Я смотрю, как ты молчишь. Молчишь спиной, но мне все понятно. Другого мне не дано. Не дано слышать твой голос — я очень далеко от тебя. Не дано говорящих глаз или улыбки, изменчивой, как летние облака. Я вижу только затылок, напряженный, усталый затылок, упрямую шею и плечи под тонким хлопком рубашки. Склоненная шея говорит, что шестнадцать рабочих часов в сутки — это слишком. Так продолжается уже давно, замечает затылок, и будет продолжаться изо дня в день еще долго, может быть, всегда. Слегка вздохнув, плечи мирно отвечают, что ты готов терпеть это. Они добавляют, что тебе это даже нравится. Если бы только хоть иногда можно было как следует отдохнуть. Хотя бы выспаться, вздыхает затылок, опуская на шею темную щетку коротко стриженных волос. Шея согласно кивает. Плечи тяжко разворачиваются, расслабляя спину, я вижу, как волнами прокатываются под рубашкой мышцы. Да, отдохнуть... Это было бы здорово, соглашаются они... Я слушаю тебя глазами. Это как музыка. Молчи дальше. Я могу слушать это молчание вечно.


***
Гулко и пусто. По углам залегли тени — темнеет рано. Я смотрю снизу вверх — прикидываю, как снимать. Высокий молчаливый человек с усталыми глазами терпеливо ждет. Я бы предложила ему сесть — да стул у меня один, на нем - сменная оптика. Придется ему прислониться к стене. Мужчина послушно становится, как сказали, и вопросительно смотрит на меня.
Технику диктует вечер. Низкий ключ, несомненно. Черно-белая пленка. Выхваченная из темноты фигура — красивая, круглая, коротко остриженная голова, упрямый затылок, тяжелые плечи, тонкие пальцы... Хорошо пошитые брюки строго по фигуре... прерывисто вздыхаю. И взгляд — неожиданно доверчивый, лучистый. В полумраке зрачки расширены, вокруг них — светло-серая каемка, будто затмение луны. И кажется, что свет исходит не от киловаттника на шатком штативе, а от самой фигуры. Что ж, глядя в эти глаза, я уже почти уверена, что так оно и есть.

***
Утро пришло так тихо и незаметно, что туман не успел растаять. Задержался над зеркально-синей гладью, уютно свернулся в клубок. Зацепился за стрелы ресниц и отказался покидать привычное место. Яркая озерная синева глаз сквозь туман глянула светлее и мягче, даже теплые лучики разбежались вокруг, словно от солнышка. Ничего, решило настоящее солнце, и послало сияющий золотой луч прямо в серо-голубой дымчатый омут. Сейчас ты растаешь, как миленький! Но ресницы слегка опустились, прикрывая глаза от света, и луч заблудился в них, не добравшись до цели. А задумчивый туман остался. Иногда он прячется среди ресниц, и тогда глаза сияют, как драгоценные камни, но стоит хозяину задуматься - он тут как тут…


***
Она зарождается где-то внутри. Лицо еще вполне спокойно, но уже чувствуешь — вот-вот. Сначала в словах, а сразу после — в глазах дрожат первые робкие лучики. Морщинки разбегаются к вискам, ресницы слегка опускаются, чтобы не дать веселью вырваться сразу, придержать его на мгновение. Бровь поднимается вверх, тянет за собой уголок рта... Ты еще сопротивляешься, пытаясь остаться серьезным, но ясно, что этот бой ты проиграл. Тогда ты отпускаешь ее на свободу - и свет льется из глаз, озаряя твое лицо и расплескиваясь вокруг. Свет мягко скользит по губам и наконец сверкает, как первый луч утреннего солнца над горизонтом. Улыбайся чаще.