И скучно, и грустно. Протянуты сотни рук...

                Но жизнь – не Лермонтов и не Пушкин.
                К. Молочникова

И скучно, и грустно. Протянуты сотни рук:
на паперти жизни яблоку плюнуть негде.
А жизнь в двадцать первом – такой безнадёжный Лурк,
что Хармс, Маяковский и прочие братья меди

звенят, как оркестр НЛО. Микрокосмы шляп –
на гвоздь, заторчать в кирпиче, на укол – ни стона:
торчать – с каждой рифмы! Чем повод не опошлять
залысины кладки – смешной метастаз бетона?

Чем повод услышать в розетке прощальный джаз?
Двоичный термит, выползающий из сегодня
вытачивать камень джунглей, бурит, держась
за нашу безбудущность, жизнь, – но она свободна

вложить в параллельность сочувствию кривизну,
ведущую к гибели лучшего геометра.
Чем это не повод оставить другим весну,
сгорев в ноябре, привычно и незаметно?

Сыграть на разрыв проводов электронный блюз,
лиан трескотню намотав на тарзанов палец?
Дивангельских крыл распахнутый минус-плюс –
вот искренность тел, что в истине истрепались.   

Игольчатость мест – чем не повод искать Христа
чуть ниже, распятого в мареве нежных копий?
Как первый японец творил, белизной хрустя,
журавлика-сына, так мы к зимней жертве копим

чужую беду-небылицу, прижигая губами на теле скорбь.
Царапаем гвоздиком в сердце: «и я был тоже».
Как Вася. Как кто угодно. И лишь телескоп
способен без слёз различать синяки на коже.

Ноябрь 2015