Фландрия

Я не знал, что могу написать,
Потому и в конверте
Лишь стихи на обрывке листка
И засушенный стебель цветка,
Но ни слова о смерти.
Это то, о чём я умолчал,
Оставаясь безмолвным застывшим лицом на портрете.
В моих письмах — ни слова о том, как отравленный дым заполняет гортань.
Привкус хлора
На губах — он въедается в пищу и в ткань,
Он въедается в кожу, которой
Не коснуться плеча твоего.
Здесь, на линии фронта,
Мы сгораем живьём,
Недвижимы под залпом орудий, и стёрты
С наших рук даже контуры линии жизни.
Но ни слова о том.
Пусть тебе не увидеть меня,
Не дождаться: я почерком в жёлтых от времени письмах
Остаюсь, угольком полыхавшего прежде огня —
Незаметным ожогом от искры;
Прорастаю цветами сквозь сталь и бетон
Укреплений, сквозь ткань за столетие истлевшей шинели:
Там, где рвался металл, оставался последний патрон
— до черты горизонта —
Лишь маки алеют.
Лишь маки
Алеют.