История деревни

К околице машины подъезжали.
Их скорость далеко опережая,
Вперед неслось утробное БОМ-БОМ
Ивановна отставила лопату,
и, проворчав: "Явились, оккупанты",
Кота окликнув, поспешила в дом.
Окно закрыла – так БОМ-БОМ поглуше.
В обложке из истершегося плюша
Лежал стократно листанный альбом.

Открыла наугад. Отец на фото –
В тот год, когда совсем вернулся с фронта,
Без всяких званий – просто рядовой.
(Ивановне как раз сравнялось девять),
Одной рукой он все учился делать.
Другую же оставил под Москвой.
Тогда о льготах не было и речи,
Без скидок на болезни и увечья,
Работай на износ, пока живой.

И оказался век отца недолог:
Как объяснили, сдвинулся осколок…
–Ты, папа, извини, что я реву, -
Ивановна слегка коснулась снимка
– Эх, бятя! Вот попробуй, объясни-ка:
Считай, что жизнь отдал ты за Москву,
Еще за то, чтоб не было здесь фрицев.
Тебе в кошмарах не могло присниться,
Такое, что творится наяву.

Весь мир перевернулся наизнанку:
Теперь без пулеметов и без танков
Захватчиками стали москвичи.
Из банка ли, из банды ли – узнай-ка.
Но ясно, что одна большая шайка,
Пузаты, как футбольные мячи.
Скупили каждый по два, по три дома,
Настроили высокие хоромы,
Раскрашенные, словно куличи.

На них пошел весь лес Большого бора.
И Малый продан. Тоже спилят скоро -
Там, на беду, товарная сосна.
Гудит насос – качают из колодца
Знать не могу, куда вода там льется –
Забор глухой – китайская стена.
Спилили лес – колодцы обмелели.
И так воды хватает еле-еле.
Но им-то что, всё высосут до дна.

И ладно, кабы были земледельцы,
Тогда б моё не так болело сердце
От горечи, досады и тоски.
Но приезжает их – машин по десять –
Не сеять, не пахать – покуролесить.
Пьют, бесятся да жарят шашлыки.
Свои, а чище всяких супостатов…
А ведь и мы изрядно виноваты,
Такие оказались дураки:

Всё думаю бессонными ночами,
Что зря детей к земле не приучали.
И почему? Встал на ноги колхоз,
Но детям мы желали лучшей доли,
Чтоб не пришлось им спину горбить в поле,
Чтоб им не нюхать силос да навоз.

И вот, из коренных - на всю деревню
Остались мы вдвоем с хромой Андревной.
Исчезла бы деревня без следа –
Всё лучше, чем до сраму докатиться.
Превращена кормилица в блудницу.
А я несу груз боли и стыда.