В детском доме

Ваня ударил. Маша обидела.
Уткнувшись в подушку, девочка плачет.
Няня сказала, что ссоры не видела.
Не видела ссоры. Так не было, значит?
Няня сказала, что Надя большая,
Ей стыдно реветь, и все глупости это.
Но как успокоиться, Надя не знает.
Большая, конечно, ей пять уже летом.
Но Машка сказала, что мать Надю бросила,
А то, что болеет, то ей просто врут.
Но девочка помнит свой домик средь сосенок,
И верит, что скоро ее заберут.
Ведь мама просила: «Ты жди здесь, дочурка,
Я скоро приду…»
А сама не пришла.
Трехлетняя Надя толкала в печурку
Сырые, холодные, злые дрова.
Страшно и голодно, помнится, было.
И говорят, Надю чудо спасло –
Горячим и вкусным бульоном поило,
А после сюда, в этот дом, принесло.
Здесь хорошо – о всех няни хлопочут,
Вкусно готовят…
Но к маме б, домой…
Надя уснула.
У ласковой ночи
Слезы катились упавшей звездой.

2.
С трудом идет ручка по горестным строкам.
Идет и все время о боль спотыкается.
В подъездах, на улицах, чьих-то порогах
Как зонтики, сумки, детей оставляют.
Слезы голодных, продрогших детишек
Вселенную жгут, обжигают асфальт.
А уходящие мамы не слышат,
Как стонет природа, ломается сталь?
Детей подберут, обогреют, накормят,
Вырастят, даст бог, большими людьми.
Но только не вычерпать детского горя
Ни в год, ни в четыре, ни после семи.
Я не сужу вас. И кто вы, не знаю.
У вас оправдание может быть есть…
Но детский вопрос я для вас повторяю:
- Ты, мама моя?
Мама, мама! Я здесь!