В дороге

Сегодня, десятого октября две тысячи пятнадцатого года я еду в Архангельск, в Добролюбовку. Так ласково называют в народе библиотеку имени Добролюбова.  С одиннадцати часов утра назначено собрание АРО Союза Писателей, а я подала заявление о приёме меня в этот союз. Пока только в качестве кандидата, сроком на один год.
И хотя я вот уже 28 лет живу в Холмогорах, в 100 км от города, но Архангельск знаю плохо. Если нужно в город, то еду туда, и справив дела, сразу же обратно. Выйдя на вокзале из автобуса маршрута «Холмогоры-Архангельск», я иду на остановку городских автобусов. Подошёл первый автобус. Похоже не тот. Заглядываю в распахнутую гостеприимно для пассажиров дверь, подошедшего вслед второго автобуса и спрашиваю у женщины-кондуктора (та поднялась, чтобы обилечивать входящих пассажиров):
- Скажите, пожалуйста, я на Логинова 5, с вами попаду?
-- Попадёте.
Вхожу в автобус и устраиваюсь на первом сиденье за водительской спиной лицом к пассажирам. Кондуктор, обилетив пассажиров, садится рядом.
-- Вы подскажете, где нужно будет мне сойти?
Та утвердительно кивает головой. Немногословна, отмечаю я. Едем. День субботний. Народу немного. Входит два-три человека, и примерно столько же выходит.
Через остановку, держась руками за поручни, тяжело кряхтя, влезает древняя (отмечаю) бабуля. Ей наверное уже далеко за семьдесят. Бабка в каком-то бесформенном жёлто-коричневом пальто. На голове платок. А под ним шапка. «Неужели так ещё носят?» - мелькает мысль. Она плюхается напротив меня, ёрзает, устраиваясь поудобней. Едем дальше. На следующей остановке ползёт в автобус ещё одна такая же бабуля. Бабка напротив меня оживляется, поворачивая голову к входящей, и кричит ей:
-- Зоя, иди сюда.
Зоя послушно садится рядом. Здороваются. Зоя спрашивает:
-- Ты куда?
-- В больницу. А ты?
-- А я в церковь.
-- Зоя, ты чего, квартиру что ли продаёшь?
-- Ну, да, продаю.
-- Разве уезжаешь?
-- Уезжаю.
-- А куда уезжаешь-то?
-- Куда? Куда? В Рязань!
-- В Рязань!? – изумляется собеседница.
-- В Рязань, в Рязань! А что ж такого-то? – похоже, Зоя занервничала от докучливых расспросов.
 – Правильно, что в Рязань, всё же средняя полоса. Теплее там. Дак как обживаться-то  там будешь?
-- Нормально обживусь! – отрезала Зоя.
-- Дак одна-то как? – участливо спрашивает собеседница.
-- Да так!
-- А у тебя там разве кто-то есть?
-- Есть!
-- Дак кто есть-то?
-- Племянница с семьёй, да ещё племянник.
-- А жить-то ты где будешь?
-- В квартире!
--Ты когда квартиру покупать будешь?
--Да мне её уже купили, - Зоя поджала губы, давая понять, что разговор закончен. Ан нет, дотошная собеседница ещё не всё выведала, и вопросы с советами продолжаются.
-- Зоя, ты в Рязани одна живи, раз есть, где жить. Не живи с роднёй. Так лучше, потому, как будут соваться к тебе да указывать то не делай, да сюда не ползи.
-- Дак и так одна буду жить.
-- У тебя ведь здесь квартира. Продаёшь что ли?
-- Продаю.
-- Дак сама продаёшь-то?
-- Нет!
-- Зоя, ты сама квартиру не продавай. Напиши кому надо доверенность – без тебя продадут, ты только денежки получишь.
-- Сама знаю. Не сама и продаю.
-- А какая у тебя квартира?
-- Двухкомнатная.
-- А дом-то какой? Кирпичный или панельный?
-- Панельный.
-- Ну в панельном ты скорее продашь. А этаж какой.
-- Второй.
-- А у меня и этаж первый и дом – кирпич, не скоро такую квартиру продашь. А то я бы тоже в Рязань хотела бы переехать.
А я думаю между делом: «И не страшно Вам под старую задницу с насиженного места срываться? Старое дерево сколько не пересаживай, всё равно не приживётся».
Автобус останавливается, и бабуля спохватывается:
-- Моя остановка. До свиданья, Зоя.
-- До свиданья.
Старуха выходит. Зоя едет дальше, сосредоточенно глядя перед собой. На ней тёмно-зелёное пальто, примерно такой же расцветки платок.
-- Вам на следующей остановке выходить, - обратилась ко мне кондуктор. Я благодарю её и поднимаюсь с сиденья. Зоя тоже встала. Она выходит из автобуса вперёд меня. Я вышла и пытаюсь понять, куда мне дальне идти. Иду потихоньку вперёд. Ах, да! Вон же памятник Петру и Февронье. Я в прошлом году здесь была, когда ездила на Писаховские чтения в Добролюбовку. Иду. Впереди знакомая фигура – Зоя. Вспоминаю, что она попадает в церковь. А церковь – вон она, справа. Иду за Зоей. Обращаю вниманье на её ноги. На них коротковатые рейтузы, без лямочек на пятку, отчего торчит из-под каждой штанины сантиметра два голых ног, а потом обуты то ли туфли, то ли кроссовки, то ли ботинки. Смотрю на время. До заседания Союза Писателей ещё целый час. А пойду-ка я за бабулей в церковь, и решительно сворачиваю за ней вправо.
У входа в храмовые ворота стоит пятеро нищих с кружечками в руках. Не старые. Среди них женщина. В руках кружки – на земле сумки. Бабуля кидает в каждую кружечку мелочь. Предусмотрительная, - отмечаю я. Говорю нищим, (они дружно здороваются со мной), что подам на обратном пути, а про себя думаю: «подайте нищему на пятый телевизор». Прости меня Господи за греховную мысль. Ведь говорят от сумы… Не жалко помочь убогому, если это так и есть. Подхожу к крыльцу и поднимаюсь по широким ступенькам, вхожу в небольшое фойе что ли, впереди высокая и широкая лестница в храм, откуда слышно, как идёт служба, а слева – иконная лавка. Моя спутница сворачивает в лавку, и я следом за ней. Зоя покупает свечи. Я тоже. Потом подхожу к ней:
-- Скажите, пожалуйста, сколько денег обычно подаётся нищим?
-- Два рубля и хватит, - буркнула та.
Мы выходим из лавки и по лестнице поднимаемся в храм. Идёт служба. Помещение небольшое, высокое, но красивое, очень красочно расписаны стены, потолок. Дивно поют певчие. Пытаюсь разглядеть - где же клирос? Пение идёт откуда-то сверху. Не разглядела. Предполагаю, что вероятно это в записи, и включают в нужный момент во время службы. Хотя вполне возможно, что я ошибаюсь.
Я поставила свечи, помолилась, и приложилась к иконе на аналое, но каково же было потом моё удивление, когда по окончании службы, ещё до проповеди священника, верующие выстроились в очередь, чтобы приложиться к этой иконе. Невольно вспомнились слова мамы, слышанные ещё в детстве: «У каждого попа свой обиход». А ещё я пела вместе с другими «Верую..» и «Отче наш», но эти молитвы у них поются на другой мотив, и начинаются речитативом. Но всё равно красиво, хотя меня так и тянуло петь, как поётся в нашем храме. Проповеди я не дождалась, и, перекрестившись, вышла из храма.
Нищих осталось четверо. У пятого (отошедшего со своего поста) кружечка стоит на земле. Двухрублёвых монет у меня не оказалось. Ладно, дам им по пять рублей. Приняв подаяние, они благодарят и говорят вслед: «До свидания».
Отойдя от храма несколько шагов, останавливаюсь, и оглядываюсь, задрав голову кверху. Какая величественная красота! От золотых куполов, кажется, происходит сияние в сером осеннем небе. Господи, Слава Тебе, что сподобил меня посетить этот храм, поприсутствовать на службе. На душе светло и радостно.
Зоя осталась в храме. Удачи тебе, бабуля, на чужой сторонке. Приживёшься ли?
А вот и Добролюбовка. В этот день, на собрании членов Архангелького Регионального Отделения Союза Писателей России меня приняли в кандидаты.