Здравствуй Ёлка Новый год или не повторять

Встречали мы как-то новый 2011 год. Встречали, надо сказать колоритно, с размахом. В Строгино, у родителей. Кстати, туда же перебрался жить мой давешний друг Андрюха. И мы условились с ним отпраздновать всё это вместе.
Праздновали хорошо. Сначала «зарядились» семейно, с родителями, провожали старый год. Начали, когда ещё Хрюшу со Степашкой не показывали. Потом пошли в гостик Андрюхе, в соседний подъезд. В подарок притащили Кизлярский коньяк, там его и уговорили под закусочку. Пока стрелки часов стремительно приближались к полуночи, мы стремительно становились веселы и привлекательны. Говорили за жизнь, бизнес, политику, детей, женщин. Потом решили продолжить у нас. Там и встретили Новый год. Уговорили бутылочку элитного Армянского коньяку, под рыбку и сырок. Поклялись в вечной дружбе.
Было весело и хорошо, однако жёны наши посматривали на нас с плохо скрываемым огорчением. Так, под обнимания у подъезда и обещания очень быстро сделать заграничные паспорта мы и разошлись. Андрюха к себе, а мы на метро и к себе домой. Успели даже на последний метропоезд. Пока ехали домой, да шли от станции, стали накатывать на меня уныние и утомление - всегдашние спутники обильного возлияния. Потом, когда сидел я за столом, пил крепкий чай и пытался выглядеть трезвым как стёклышко, моя супруга, как бы невзначай напомнила, что утром первого января я обещал Денису (младший сын) совместное посещение новогоднего представления.
- Легко… сказал я…
Как я ошибался !!!
Буквально через несколько часов настало утро. Злобный будильник разрывал мозг на мелкие кусочки. Еле-еле я оторвал свой больной, стеклянный организм от мягкой тёплой кровати. Приняв утренний туалет и влив в себя крепкий, горячий чай с маленьким кусочком сухарика я пытался ожить. Но удавалось плохо. Тем временем, мой младший сын прыгал от радости в предвкушении представления. Ему тогда было 6 лет. И он открыто делился с этим миром своими эмоциями. У меня эмоции были прямо противоположными. И делиться я ни с кем не хотел. То есть, я конечно радовался за нас, но организм посылал мне совсем другие сигналы, их было много и они взрывали мой мозг. Кстати время было восемь часов утра. Представление начиналось в десять, а прибыть в Д.К. Салют, мы обязаны были к девяти.
Со словами …- пить надо было меньше…, моя прекрасная супруга проводила нас за дверь.
На улице было очень холодно и дул пронизывающий ветер. Редкие прохожие деловито спешили куда-то, было много мусора и пустых коробок от петард и салютов. Вот они – следы праздника. Мы поймали маршрутку, на Сходненской пересели в автобус и к девяти часам прикатили в дом культуры. Народу там было уже много. На первом этаже галдели дети, мамки на них рычали, в общем, был обычный предспектакльный кипиж.
Унылая гардеробщица забрала у нас верхнюю одежду и выдала один номерок. И мы поднялись на второй этаж в огромное фойе. Украшено оно было по новогоднему, а в центре стояла новогодняя ель (искусственная). Здесь было ещё больше детей, чем внизу и родителей было тоже много. Было шумно, аниматоры, в костюмах Белочки и кота Матроскина водили хороводы и всячески пытались развлечь детей. Дениса я сунул в самую гущу веселящихся и праздная толпа поглотила его (в хорошем плане). А я смог передохнуть и осмотреться.
Чутко прислушиваясь к своему отравленному организму, я водил глазами по залу. Водить глазами было больно, очень больно и физически и душевно. Всё тело ломило, липкая боль жидким свинцом проникала в каждую клеточку организма, шевелиться было больно. Желудок требовал горячего бульончика, но бульончика нигде не было. Внутри, как будто организовался вакуум, куда-то что-то тянуло и сосало. Было реально хреново. Было тоскливо и опять хреново. И нигде не было ни одного свободного стульчика. Приходилось стоять. И я стоял, стоял опершись о стену, периодически плавно с неё сползая. Мимо проносились весёлые дети с шариками и мишурой. Денис понял моё место-положение и иногда подбегал узнать как там я и как моё самочувствие. Потрясающий ребёнок. Какая эмпатия. Класс. И вот эта вся разноцветная карусель носилась мимо меня и кружила и волновала и укачивала и ещё и ещё…. Чтобы как-то развлечься, я стал рассматривать родителей. Начал с мамочек.
Мамочки. Сразу скажу: стало страшно. Все были просто необъятных размеров, густо и неумело накрашены, в каких-то нелепых одеждах и причёсках. Нервную обстановку создавали именно они, от них исходили флюиды зла и ненависти ….. к детям. В первую очередь к своим собственным. Их бесило всё. Наверное, они были сильно замученные и уставшие, трезвые и поэтому злые. Они громко звали своих детей, хохотали с подружками и делились последним, самым новым рецептом пражского торта (а я, дурак, всегда думал, что у Пражского торта только один рецепт). Такая какофония звуков очень сильно угнетала мой мозг и уже потухшее сознание, но самое ужасное – это был запах. Запах, который исходил от них. Лёгкий аромат духов – забудьте. Это был резкий, тяжелый запах вечерних духов. Запахи были разнообразные, их было много, они были невыносимые. Такое ощущение, что все мамочки, не сговариваясь, вылили на себя по флакончику своих самых лучших духов. А здесь, все они смешались в один жуткий коктейль. Я невольно вспомнил фразу: красота требует жертв и, наверное, в жертвы выбрали меня. А учитывая моё великолепное обоняние (чую чуть забродивший суп в холодильнике, входя в квартиру) меня просто мутило от запахов. А в фойе становилось всё жарче и жарче и душно и эти запахи и шум детской карусели и визг кота Матроскина и крики мамочек старательно и яро изображающих родительскую заботу. Ужас. Страшно мутило. И, я не мог понять от чего? То ли от вчерашнего, то ли от сегодняшнего. Короче, мамочек, на ком-бы взгляд остановился - просто не было. Странно. Страшно.
Папочки. Стояли, так же как и я – держали спинами стены. Они были печальные – печальные. В глазах была глубокая тоска и боль. Лица серые, неподвижные. Стеклянный взгляд в никуда и отчётливо читающееся желание свалить отсюда быстрее. Им всем было плохо. Как я их понимал. Блин и не сядешь посидеть. Стульев было мало. И они были заняты мамочками и бабушками. И эта духота. А эти нелюди – аниматоры: скачут и кидаются шариками, зовут Деда Мороза и Снегурочку, возят санки по паркету, пытаются зажечь ёлку, но она молодец – не загоралась. Я даже, внутренне, ехидно порадовался. Молодец ёлка – наш человек несгибаемая.
А потом нас запустили в зрительный зал. Это было счастье. Там было прохладно и можно было сесть в кресло, наконец-то. Когда зрители все уселись и перестали хрустеть своими подарками, началось представление. О чём оно было, я не знаю, потому что воспринимать это я уже не мог.Я плавно засыпал. Время от времени Денис будил меня и заставлял хлопать и тогда я хлопал и опять проваливался в объятия Морфея. Надо отдать должное моему сыну – он проявил чуткость и потом меня не беспокоил. Так я проспал до окончания спектакля. Диня разбудил меня, мы похлопали и направились к выходу.
Мужчины потихоньку оживали, мамки продолжали агрессивно исполнять свой родительский долг, местами просто унижая детей. Жалко детей было, и я обратил внимание Дениса на всё это и объяснил их действия и причину (надо пользоваться моментом и объяснять своим детям такие явления межличностных отношений). Как добрались до дома – не помню. Из дома я позвонил Андрюхе поздравить с чудесным выздоровлением (такие поздравления очень актуальны первого января) и он меня тоже поздравил. Было приятно.
Надо отдать должное моим детям, они проявили чуткость и пошли играть в хоккей во двор, а я валялся на диване и смотрел телевизор - это у мужиков такое зарядное устройство. Зато, на следующий день мы все поехали на каток в парк культуры. Но это совсем другая история.
P.S. кстати, аниматоры: Матроскин и Белочка тоже были с грустными глазами.
R.A.M.