Тройное приношение

Рождён я воспевать твой вышний лик,
Изображать, любить ли, дорогая?
Придут другие люди, постигая
В моих трудах, как образ твой велик.
На раме и бумаге напрямик
Я начертаю: «Пусть толпа людская
Не мнит раскрыть, лишь в красоту вникая,
Души и тела царственный тайник».

Я тени создаю. Хоть мало знача,
Они на бездну намекнуть смогли,
Откуда дан венец мне тайнобрачья.
Но в час лобзаний, в лучший день земли
Две Музы разве к нам не подошли,
Взяв за руки Любовь, смеясь и плача?



Threefold Homage.

Was I most born to paint your sovereign face,
Or most to sing it, or most to love it, dear?
Full sweet the hope that unborn eye and ear
Through me may guess the secret of your grace.
Yet ah! 'neath every picture might I trace,
And write beside each song, – “Let none think here
To breathe indeed this beauty's atmosphere,
To apprehend this body and soul's embrace.”

Faint shadow of you at best I weave; except
That innermost image all unseen, which still
Proves me at heart your beauty's crowned adept.
Yet was this nought, our hope's high day to fill, —
That o'er us, while we kissed, with answering thrill,
Two Muses held Love's hands, and smiled, and wept?