Дурные привычки

Втянутые в цепь забот и стычек,
словно в перманентную войну,
мы на побегушках у привычек
мечемся в пожизненном плену.

Но когда, зевая и скучая,
день ползёт – бесцельный и пустой –
выжигая душу мелочами,
склоками, работой, суетой,

любо знать, что нам, осколком света,
хоть какая малость, но дана –
первая за утро сигарета,
с другом дорогой глоток вина.

И опять, прекрасны и мятежны,
тащат нас на гребни высоты
неосуществлённые надежды,
неовеществлённые мечты…

Но когда, пыхтя от благородства,
о моей духовности скорбя,
то и дело шлют меня бороться
против ненавистного себя,

я смеюсь: когда стерильно выжат –
почитай, скончался и погас,
потому как можно и не выжить
без того, что убивает нас…

Но, апофеозом краснобайства,
на мои запретные сто грамм
мне вопят: «Одумайся! Покайся!
Поищи дорогу в светлый Храм!»

Ну, народ! Ни в чём не знают меры:
кто не в Храм – распни и растопчи!
Кто-то распылил остатки Веры,
кто-то растерял – а ты ищи!..

Светлый Храм. Высок и ладно скроен.
И земной, и светоносный весь.
Он – во мне. Хотя и недостроен…
Что ж его искать, когда он здесь?

Сколько страшных раз его топтали,
смешивая с грязью и говном…
Светлый Храм. Задумчивые дали.
Вечно возводимый Вечный Дом.

Или – всем ползти привычным строем –
на карачках в розовых очках
в новый этот – храм – что был построен
на заморских на окорочках?

Господи! Опять плетут узоры,
предопределяют «светлый путь»…
Храм, что испохаблен был и взорван,
никаким УКАЗОМ не вернуть.

Я не молод. Господи мой Боже,
день мой осенила седина.
В чём ещё покаяться я должен?
В чём на свете – не моя вина?

В том ли, что властительные рожи
до сумы нас бодро довели?
В том, что краткий век мой – искорёжен
и злорадно вывалян в пыли?

Что в стране, от Бога удалённой,
от Него я всё же – не в дали,
как собрат ваш по неразделённой
и по нерастраченной любви...