Строфы из-под старого веера-2

Осенние строфы

01

Лист бежит, точно мышка по мокрой земле,
Как она, исчезает в кустах.
Я недвижно стою на щербатой скале
Рядовым сентября на часах.
Ни границы, ни тайны – чего охранять?
И вокруг безмятежная Русь.
Правда, дождик в меня начинает стрелять...
Слишком мелко, дружок. Не боюсь.

А уйти не могу, хоть и тянет в тепло
Желтоглазый приют за горой.
Не мечтаю, не жду... лишь бы время текло
Заболоченной скучной рекой.
Лишь бы мир не менялся. Ну, разве, чуток,
Редкой рябью в стоячей воде.
Лишь бы выжил у сердца покоя росток
До того, как стемнеет. Везде.

02

Двор завален листвой, но ее не убрать –
Въелась в грязь, словно краска в картон.
Можно долго в обнимку с метлой танцевать
Бесконечный осенний бостон!
Вроде, руки растут из положенных мест,
Пальцы в спорте умелы, в игре.
А вот скрученный с гибкими прутьями шест
Не могу подчинить в сентябре.

По китайской методе раз десять протри
Пядь земли, сочинив интерес,
Станет чуточку чище! Умножишь на три –
Налицо минимальный прогресс.
И вперед, постепенно. До русла ручья,
Не спеша, по клочку убирай.
Но мучительно сложно играть в муравья,
Если в мыслях одна butterfly...

03

Свет опять отключили, и нету свечей.
Я сижу у слепого окна.
Смутный мир за стеклом абсолютно ничей,
Только метка Богов и видна.
Чернота без луны и без звездных семян,
Из которых не выйдут ростки.
Первобытных столетий дразнящий обман:
Есть Огонь – а нужны огоньки.

Но и слева, и справа бескрайним пятном
Наползает тяжелая мгла,
Словно некто беспечный небесным перстом
Опрокинул чернильницу зла!
А закрыты глаза иль открыты – одно,
Не обманет недолгий уют.
Я – пещерный охотник, и мне все равно:
Так и так неизбежно убьют.

04 – Лесной диптих (1)

Пахнет влажной тревогой в осеннем лесу,
Будто дождь был на редкость свиреп.
Я разбитые стекла несу на весу –
Хоть случайность, но временно слеп.
Осторожно топчусь, задевая стволы,
Для любой авантюры открыт.
Кто-то сбоку бежит – шорох, как от метлы,
Но не лезет. Наверное, сыт.

Нож на поясе ждет, но спасти от прыжка
Не поможет, ведь скорость не та.
Не успеешь сорвать и взмахнуть – а рука,
Уж как плеть, без клинка и креста.
Царь природы – добыча, законный улов,
Если вышел гулять налегке.
"Мы одной с вами крови!" Наивнее слов
Не найти ни в одном языке.

05 – Лесной диптих (2)

Сзади окрик протяжный, а следом второй,
И подков перестуки и хруст.
Приседаю в комок, как зайчонок больной,
И к кустам, и в кусты, и за куст.
Даже были б очки – носом в землю, в гнильё!
Не моргать, не глядеть, не смотреть.
Рядом свистнула птица – а может, копьё?
Ветка бьет по спине или плеть?

Клич татарский "чир-яр!" по-над лесом кружит
Или польское злое "пся крев"?
Бьются всмятку века... скорлупою трещит
Человечеством пахнущий хлев.
Что в пустыне, в степи – что в надменных горах,
(А в лесу многократно сильней),
Растерявшихся ловит нацеленный страх
С колесниц, с транспортеров, с коней...

06 – Восемь осенних атеизмов (1)

От души распогодилось утром вчера,
Солнце заняло весь небосвод.
На измятом пространстве пустого двора
Оживился пернатый народ.
И семейство настурций открыло глаза,
Подтянулось из топких границ
И теплу отдало, как на выборах, – "за!"
Высотой желто-красных ресниц.

Как же радостно было без шапки стоять
На осенне-апрельских лучах!
И увидеть, услышать, найти благодать
Вне постов и молитв... Слышу "ах!"
От ревнителей веры. Неважно, любой –
Слишком хлебное там ремесло.
Нам пора избегать их ловушки "любовь"
И вернуться к основам. В "тепло".

07 – Восемь осенних атеизмов (2)

Извиниться велят... Правда, кажут не нож,
А кулак из больших шаровар.
И на этом mersi. Сразу видно вельмож –
У плебеев так мигом "акбар".
А у этих наружу любовь так и прёт
Без иллюзий – к своим и к себе.
C'est la vie как "лови", а конкретный учет
Подведут главари по борьбе.

Как же страшно мне тут среди тысяч святых
Едоков на мирской каравай.
Просто жить не хотят – без борьбы, без шумих
На планете – подайте им рай!
Лишь жрецы не спешат. Им неплохо у нас,
Генералам бесчисленных смут.
Ты был прав, беспокойный провидец Калхас:
Так и так – непременно убьют.

08 – Восемь осенних атеизмов (3)

Как же вам объяснить, господа егеря
И ловцы человеческих тел?
Рассуждать о любви – все равно, что в моря
Насыпать для кондиции мел!
Или в воздух швырять для его густоты
Золотистый приморский песок.
И абсурд, и наивность в оценке мечты...
Нужен образ? Без горла глоток!

О любви вам не сложит разумный рассказ
Ни пророк, ни ученый. Ни та,
Кто с возлюбленным спит. Ведь из приторных фраз
Суть иная летит – "теплота"!
Как венец отношений у бренных людей
С положительным признаком "ян".
Впрочем, женское "инь" ненамного темней:
В злом контрасте заметен обман.

09 – Восемь осенних атеизмов (4)

Ах, любовь! Просто блажь, при которой другой
Человек (или даже зверьё)
Вдруг становится властью! А ты – лишь слугой,
Но таким, что готовый на всё.
И на танцах судеб эта чуждая жизнь
Выступает главнейшей из пар.
А проблемы свои... Поднатужься, подкинь,
Тихо дунь – улетят, словно шар.

Но в природе такого не может и быть!
Самка-мать защищает детей
Ненадолго – лишь род по привычке продлить.
И забудет. А дети – о ней.
Мы – похожий народ. А отличие в том,
Что, как торбой, умом дорожим.
Но порою потомство рождаем с хвостом,
А во сне от погони бежим...

10 – Восемь осенних атеизмов (5)

Говорят, мы из Космоса. С Тау Кита!
(Или ближе: из Тау Осла...)
Ищем Истины свет. Но не тот и не та –
Слишком блики сильны от стекла,
За которым и прячется сей идеал.
А искателям все невдомек,
Что считать за улыбку тигриный оскал
Инфантильно и глупо! Замок

От Вселенских подвалов, где суть Бытия
(А отнюдь не вино и не шипр
Для мозгов и лица) – не ломают, друзья,
Но ключи подбирают и шифр!
Не спеша, без нахальства и тысячи лет.
Без нахальства. Века. Не спеша.
А бубнить: "Слава Зевсу!" – и лбом о паркет...
Шумно, больно. И плачет душа.

11 – Восемь осенних атеизмов (6)

Философия "лестницы"! Шагом идешь,
Осторожно – ступень о ступень.
Иногда параллельно и вниз... Невтерпеж?
Грудь плитою, берет набекрень –
И в шикарном прыжке телеса распластать,
В детской вере, что это – прогресс.
А потом озираешься с присказкой "мать..."
Где ж ухоженный сад? Тьма и лес.

Говорят, что в Китае приличный обед
Начинается с чая, а суп
Подается в конце. Хорошо, но конфет
Не бывает на первое! Зуб
Разболится от крема, и весь организм
Зашлакованным выйдет в отказ.
Но в башке у элиты сплошной коммунизм:
По потребности – сладкого! Щас...

12 – Восемь осенних атеизмов (7)

Сладость вечных вопросов! Простых – извини,
Нет размаха, не тот коленкор.
Искушение тянет бесценные дни
Из ларца бытия, точно вор.
Результат предсказуем. Его не кори,
Что награбите – то на столе.
Лишь томление духа у массы внутри
Да идейный гоп-стоп на Земле.

Поскромнее бы надо, купцы от любви!
Ваших грез не снесет Боливар.
Призывали, учили... Но та же la vie
Рассчитается сном за товар,
Под названием "вечный". И тот, и другой.
Идеальная плата за труд.
И ревнитель, и циник, и трус, и герой
Так и так – непременно уснут.

13 – Восемь осенних атеизмов (8)

Поклонитесь Теплу, госпожи, господа!
Первым – солнце, конечным – зола.
На сначала его подарила звезда
Третьей глыбе, и та ожила.
И деление клетка свершила свое,
И набрал эволюции ход.
Правда, разум в тревоге: вверху воронье,
А внизу уже роется крот...

Но об этом пока мы не можем судить –
Человеческий род слишком юн.
Осторожно веди бесконечную нить
Из шкатулки познания! (Гунн
Или варвар с размахом мотают и рвут,
И конечно, ученые. На:
"Что за славная физика!!" Дальше маршрут
В Хиросиму...) Сентябрь. Тишина.

14

Звездный флот вышел в полночь на темный простор,
Выдал яркость огней – и застыл.
Орион в очертаниях, словно линкор,
Главный флагман космических сил.
Он влияет на Землю не явно давно:
Знал Египет, следил и Китай.
Волны времени походя плещут в окно
Человечества. Верь и мечтай...

И не больше. Спокойный небесный прилив –
Он из прошлого! Медленный свет
Нам приносит картины иных перспектив,
Но из сводки "Не числится", "Нет".
Мир фальшив на поверку. Обманчив. Лукав.
Сколь печальна диагноза суть!
Ведь из сотен нахально присвоенных прав
Нам реально одно: промелькнуть.

15

Каравеллы уходят одна за другой
На восток, за небесный откос.
Наблюдаю за ними, как старый ковбой,
Как забытый, ненужный матрос,
Будто с некой надеждой: а вдруг позовут,
И объявится дело по мне?
Но бесстрастно идет умноженье минут
На часы – ничего в тишине.

По привычке в карман – там во фляжке вино,
Но, вздохнув, отпускаю металл.
Мир крутился вокруг, как плохое кино,
Не актер, не статист – наблюдал.
Не хотел подчиняться, не лез и рулить,
Ибо так и не понял маршрут.
Жизнь прошла. А они без понятия "жить"
В небесах все плывут и плывут...

16

Солнце – тусклым кольцом чуть побольше рубля
Или глазом небесных вельмож.
Только что обнаружить на глыбе Земля,
Чей полет с неподвижностью схож?
Затянувшийся, скучный осенний пейзаж,
Влажной серостью вид из окна...
И копейкой луна – бесподобный марьяж! –
Нет, исчезла. Уже не видна.

День недвижен и прочен, как горы вдали,
Только капля за каплей вода.
Не в такую ли глушь мои помыслы шли?
Я не помню. Наверное, да.
Вот монетки исчезли в копилке небес –
И опять равнодушный покой.
Словно кто наверху потерял интерес
И ушел, не махнув и рукой.

17

Как летит на восток золотая луна!
(Облака неподвижны, клянусь),
Но в обратную сторону – видно, пьяна –
Очумевшая катится Русь.
И, шатаясь меж изб, все глядит на закат,
Будто там на века идеал.
И ни мыслей, ни чувств... да и мускулы спят:
Слишком много полей-одеял.

Мне почти все равно. Возрастной нигилизм
Жестко путает, мягко стеля.
Но с тоскою взираю на западный "изм",
Что зовут запускать из Кремля.
Газа много пока. Накачаем, взлетим –
И опять ни туда, ни сюда...
Исчезает луна. И горит третий Рим
Без войны. Без труда. Без стыда.

18

Нет цветов у меня – страшный кактус не в счет,
А ведь скоро завьюжит зима!
И завел я бонсаи. Пускай не цветет
И не пахнет, но сводит с ума.
Сколько зелени яркой! И каждый листок
Совершенен в своей чистоте.
Да и дом им под стать – тишины островок,
Идеалом стерильной мечте.

Ах, бесценная яблонька! Сладких плодов
Мне не нужно – живи и расти.
Покажу тебе солнце, когда холодов
Уж не будет. Не скоро, прости.
Жаль, что наши миры – два прямые угла,
Не взаимны, хоть ставятся в стык.
То ли ты для меня безнадежно мала,
То ли я безобразно велик...

19

Снега нет – лишь ничтожная пудра-пыльца
Беззаботно летит на меня.
Откровенно февральская маска лица
У глухого октябрьского дня.
А поземка какая! Волна за волной
Возле мерно шагающих ног.
Ну, а ветер развязно шумит за спиной
И толкает, как пьяный дружок.

Я иду... но куда? Поле, рощи кругом,
Лишь дорога одета в асфальт.
Но уже не свернуть на сырой глинозем –
Непривычно. Ненастно. Не фарт.
Ищем счастье, удачу в гнилых городах
Средь бетона, пластмассы, камней.
И уже все равно: небоскреб или прах,
От природы бежать или к ней.

20

Утро лезет в мороз, точно слесарь в запой,
Откровенно, безудержно, зло.
Ветер выцелил солнце свистящей стрелой
И навылет пронзил – потекло.
Сумасшедший багрянец на весь небосклон
На востоке. Как кровью, заря.
А на севере ночь – фиолетовый тон
И чернильный. Лицо октября.

День привычным разгулом беспутно пройдет,
(Без поллитры в котельной никак),
А под вечер картинку слегка повернет,
Смазав алый в чуть розовый лак.
И опять по старинке назад, как вперед:
Не спеша, во хмелю, под уклон...
Вот такая тут жизнь. И восход, и заход
Как одно. Ото сна да и в сон.

21

Чьи-то светлые волосы в тысячу ли
Разметались на синем атласе
Между северных гор высоко от земли
На небесной, божественной трассе.
Словно некий посланник прилег отдохнуть,
Возвращаясь от нимфы Цирцеи.
Дальше Кaлипсо только. Но к ней заглянуть...
Привкус скуки у этой затеи.

Хорошо им, бессмертным! Ведь время вне их,
Век ли два – никакого резона.
Бесконечная осень – из худших портних
Ателье "Все четыре сезона".
Но легко не заметить ни грязи, ни мглы,
Если в сердце лишь космоса пропасть,
И любая звезда – только кончик иглы.
Безразлично: колоть или штопать.

22 – Городская суета (1)

Снова шум за калиткой, как будто идет
Там наследства дележ. По-простому.
Для начала соседка соседушку шлет
И к нечистому в плен, и к святому,
Ну а дальше со вкусом коснется родни
До седьмого, примерно, колена.
Тот ответит не хуже. И скучные дни
Исчезают. Парис и Елена

На разводном процессе! Ей-зевсу, не лгу:
Темперамент, слезинка, наветы!
Жизнь кончается близко – на том берегу
Ручейков. Ахерона и Леты.
"Не хватайте богачеств земных!" – говорят
Нам религии позднего Рима.
Братцу семьдесят скоро. Сестре шестьдесят.
Вне добра да и зла. Мимо, мимо...

23 – Городская суета (2)

Город мне неприятен. Как чуждый объект,
Где всегда и везде многолюдно.
И не стоит гадать: то ли внешне респект,
Или внутренне зло, безрассудно
Состояние особей женских, мужских?
Просто аура массы опасна.
А смешение в кучу хороших-плохих –
Словно сахара с грязью. Ведь ясно:

В результате получится именно грязь!
Что особенно в осень заметно.
Пусть на лицах блестит равнодушия мазь
Или даже веселости... Тщетно!
Никаких откровений! Нам лучше не знать
Даже в контурах замысел Бога.
И разумен закон "больше трех не стоять..."
Да и это, по-моему, много.

24

Вспоминаю "Волшебную гору". Не прочь
Я туда бы подняться. Безгрешно:
Или скорый конец и бескрайняя ночь,
Или жить при болезни неспешно.
И с достоинством ровным глядеть свысока
На дурную возню на равнине.
Но увы – затухание дней огонька
Да без денег?! Их нет и в помине.

Санаторий в горах, где лелеешь недуг,
А не лечишь – вне жизненной скуки.
Вместо глупых и склонных к базару подруг
Медсестричек приятные руки.
И понятная мысль, что не станешь уже
Ни бойцом, ни дельцом, ни ученым...
Ожидаешь Её без косы, неглиже,
Как прохладу с горы – к утомленным.

25

Выплывает луна, точно рыба-луна.
То и дело скрывается в дымке,
Будто в пене... Как море, ночная страна,
Только волны почти невидимки.
И особенно в осень, когда облака
Замыкаются в крупные цепи.
Я смотрю исподлобья, но мерзнет рука.
Опускаю, как снятое кепи.

А Селена картинно всё кажет бока –
Бледно-желтые, сдобные пышки!
На осине ворона, как профиль стрелка
С караульной заснеженной вышки.
А по лагерной фене "уйти на Луну" –
Означает расстрел вне закона.
Близко утро. И снова в страну – как в волну...
И не выпадет звездная зона.

26

Снова в сумерках двор. Скандинавский туман
Влажной марлей накрыл под капели.
На березовой ветви забытый стакан
В красных листьях – лесные коктейли.
Разметалась трава под недавним дождем,
Как погибшее войско, без вскрика.
Бледно-желтым и темно-зеленым огнем –
Погребальным – горит повилика.

А за садом овраг. А за ним, как века,
Просто воля – поляны ли, степь ли...
Наблюдаю дозорным. Ах, участь горька,
Как шляхетская водка на пепле!
Лег невидимой кармой запрет на дела
Для меня. Созерцай, и не больше.
Не привыкнуть. Так хочется взять удила
Или саблю! Как раньше. Как в Польше.

27 – Возрастное (1)

Облака надо мной, как густое руно,
Так и тянет потрогать руками.
Не живу. Лишь смотрю. Да сухое вино
Превращаю в глинтвейн вечерами.
Как темнеет стремительно! Нет и пяти,
А по небу уж рыскают волки
С черной шерстью. И гаснут у них на пути
Белых звезд ледяные осколки.

Но со штофом "Массандры" приятно бродить
(За Окой или в крымских широтах)
Среди пустошей, балок... Понятие "жить"
Не сложней, чем хватание злотых,
Привилегий и благ! И не проще ничуть.
Не сложнее... Не проще... Морозно.
В восемнадцать не выйти на правильный путь,
Ну а в сорок уже несерьезно.

28 – Возрастное (2)

Скрипнул-стукнул мороз да по-зимнему злой,
Но не снегом махнул, а известкой.
Небо утром покрыл самурайский аой,
Точно корочкой – хрупкой и жесткой.
Солнце словно с реклам: золотая пыльца,
И румянец на взлете накала.
Трафаретная маска! Но лучше лица
Не заметить – приятного мало.

Мой репейник застыл... Как и я, часовой
И хранитель истории лета.
Корни с ночи укрыты опавшей листвой,
Остальное лишь в иней одето.
Жить в саду ему год (как, наверно, и мне),
Ведь заглядывать дальше нет смысла.
В сорок пять, как и в десять, тревожно вдвойне:
Слишком быстро меняются числа.

29

Осыпается небо. Но сколь ни гляди,
Не увидишь начало процесса.
За спиною речная дуга. Впереди
Непонятная линия леса,
А вверху ничего... даже цвет никакой.
И не стоило б тратить минуты,
Но оттуда отвесно, зигзагом, дугой
Всё летят и летят парашюты!

Сход снежинок... Десант... Так и этак беда,
Подгулявшие демоны шкодят.
Обратилась в кристаллы простая вода?
Или лишние души уходят?
Бесконечная очередь. Всем предстоит,
Даже вам (не поймите превратно).
Пусто в райских садах. Основатель грустит:
Как аренду платить – непонятно.

30

Не зима и не осень, не грязь и не снег,
А тоска в виде белого с бурым.
Ох, не ладит в душе моралист-печенег
С постаревшим, но прытким Амуром!
Азиат запахнет малахай на меху
И молчит, созерцая в прищуре.
А ребенок с бородкой склоняет к греху
С кем угодно – при женской фигуре.

Я вполне понимаю питомца степей:
Примеряй по морщинам желанья!
Но задела стрела и, как в куртке репей,
Так и виснет на стыке сознанья
И потребностей пола. Повадки самца
Остаются, дразня и тревожа.
...Заграничная бритва скользит вдоль лица,
И лосьоны нежней и дороже.

31

Мы уходим в закат, в лихолетье, в ничто –
ноги в руки, без всяких попуток.
Вслед нам скалит протезы конина в пальто
по кликухе Режим. Проституток
Провожают сотрудники в форме "эС-Дэ"
(социал-демократов не видно).
А барыги на рынке метаются: "Гдэ
тувалэт?!" В борозде, очевидно.

Гей-парады в столице. На юге аврал
под клеймом "Олимпийские старты".
Из Европы в Сибирь пожилой либерал
транспортирует Принципы. Нарты
Под тюками свободы лениво ползут,
недалече уж Море-с-Лаптями...
Мы идем умирать (варианты: убьют);
как заметил Сократ, лучше сами.

32

Их сгубила как нацию Русская Печь.
Против севера средство. Однако
Неразборчивость мысли, невнятная речь
От неё! Плюс пирог, кулебяка
И лежанка с тулупом... Приятней перин,
Лечит хвори почище таблеток!
Правда, там помещается только один
Или только одна. И без деток.

Или детки без предков. Фатальный набор
Комбинаций. Все – волки и овцы!
А за грязными стеклами страшный простор,
Где хамьё, полицаи, махновцы...
Рано-поздно, а сгонят. Заставят пахать,
Унижаться. Чуть что – и за ворот.
Не смогли догадаться: нельзя привыкать
Ни к печи, ни к земле. Если Холод.

33

Как стемнеет, не вижу ни зги. Даже нос,
Хоть и крупный – почти как вороны.
Но виною тому не в обед кальвадос,
А годов уходящих законы.
Покорежили нервы, досталось глазам,
Ну а мускулы будто из пакли.
Жизни мед не желает бежать по усам,
Про роток промолчу. И не каплет.

По одежке... чего там? Опасный момент,
Если сделав, забыть и забыться!
Да, не вижу. Но это еще комплимент
По сравнению с тем, что творится
В ошалевшем мозгу – он такой же, как был,
И не хочет принять перемены.
Слишком подло идет уменьшение сил
Для пристойного схода со сцены.

34

Что за грубое время! Хоть раньше оно
Только с виду казалось нормальным.
Но как вечер – так сразу небесное дно
Станет страшным, больным, инфернальным,
И оттуда всплывут на поверхность земель
Существа неизвестного вида...
Одиночество. Ветер ноябрьский. Метель.
И лекарством в кармане – "Таврида".

Оправдание осени! Даже зимой
Я не пью столь беспечно и глупо.
Всё мерещатся сани, бубенчик, гнедой
И принцесса в плену у тулупа.
Да хоть девка с Песчаной! Но только без них –
"Моторолы", "Ментола", "Монтаны"...
Запах бревен. Камин. Окружение книг.
Век Серебряный – им же и пьяны.

35 – Азиатское (1)

Ну и солнце – по виду на улице май!
Сто улыбок на стеклах, как флаги
От восточной Богини. Пойми, принимай,
И ни к янки не лезь, ни в варяги.
Ширь земли за Уралом намного сильней,
Чем убогие окна в евральность.
Обстоятельность жизни, медлительность дней –
Навсегда. По науке: ментальность.

И не стоит воспитывать вольных славян,
Не умеющих жить по указке
Дяди Сэма и тети Марго! Караван
Мифов Азии лучше, чем сказки
И о золоте рейнском, и тех городах,
Где, по слухам, одни изумруды
И на стенках, и в душах... Все дело в Богах:
Несть ни истин, ни лжи, ни иуды.

36 – Азиатское (2)

Егеря эволюции ("Время, вперед!")
Всех хватают за шкирку и шкурку.
Идеалы в кредит! За походом поход,
Режут головы, тащат культурку,
Типа. Якобы. Ну. А взамен подавай
Им пространства. Ах, белое бремя!
Развернули на Западе истинный рай,
Либеральную этику. Время

Собирать легионы и гнать в оборот.
Разевают легко на чужое
Превосходные пасти. Какой уж там рот!
Все – шерифы, банкиры, ковбои.
Север дикий, конечно, а Дальний Восток
Непременно уж варварский! Метят
Прямо в джинсы копыта. Особый амок.
Но Прокруста когда-нибудь встретят.

37

С Лобачевским не споря, летит лыжный след,
Пересечься в овраге желая.
Но чертеж не из вечных – растает в обед,
Знать, природа досталась гнилая
Благородной науке. Декабрь у ноздрей
Нездорового носа поэта!
Но всего лишь на часик заглянет Борей,
А Зефир – от зари до рассвета.

Вредный климат теплеет. И сверху эффект
Парника или даже теплицы.
Почему ж простужается бедный поэт?
Нету водки, чифира, девицы,
Или просто душа у него холодна
И сжимается в виде шагрени?
...Прямо в небо уходит лыжня. Чуть видна.
И теряется в облачной пене.

38

Каравелла во сне. В лепестках парусов,
Точно в августе белая роза.
Я наутро в тоске после сказочных снов –
Отходной от виденья-наркоза
Слишком труден для будней. Пора, а лежишь,
Взгромоздив Эверестом коленки...
Потолок и обои. Усталость и тишь.
Все маршруты – от стенки до стенки.

И небесно-морской колорит корабля
Для меня не подходит немного.
Я по знаку иной, и стихия "земля"
Держит крепко – цветами, дорогой
В никуда, как у Грина... Но темная твердь
Как-то ближе, чем зелень и просинь.
Отчего-то порою мечтается смерть
Только в море и небе. И в осень.

39

Пляшет пламя на окнах опять и опять –
Предвечерние шалости солнца.
И за это прощаешь осеннюю мать
Да и мачеху. Старого хлопца
Утешает безмерно и призрак тепла,
Если всюду мертво и уныло.
Встрепенулась береза – рывком расплела
Облетевшие косы... Застыла.

Это западный ветер. Ему все равно,
Как разбойнику: свистнул, встревожил...
Лает волк на Луну. Ах, не вижу я – но
Он же чует! За Марсом, на ложе.
Скоро встанет, потянется, выйдет к Земле
По привычке. Пародия света.
Ты чужая, Селена! Я зябну. Во мгле
Исчезает багрянец. До лета.

40

Бьет в литавры мороз, но играет "бордо"
В головах у людей, заглушая.
Так надежнее жить, ожидая Годо
Да кафтаны финансов латая.
Впрочем, головы полы, и слышимость там
Хороша, но полезных эфиров –
От попсы до "хи-хи". Плюс особый "там-там"
Барабанов властей, командиров...

А мороз молодой заодно с налитым
Алым солнцем меж облачных шкурок!
Вынимает из труб бело-розовый дым,
Превращая в нестойких фигурок.
Я смотрю, как плывут в бирюзовой дали
Башни, звери, медлительно тая...
Это значит – зима. Окончательно. И
Вновь без снега. Эпоха такая.