Владимир Ягличич Три друга

Владимир Ягличич  Три друга
(С сербского).

Работа да забота,
и вместе повстречаться,
хоть и была охота,
случалось им не часто.

Но вот сидят три друга
в кафе, налив бокалы,
и вспомнить в час досуга
им надобно немало.

Плешивы, седоваты,
с большими животами.
Ах, школьные ребята !
Что ж приключилось с вами ?

Но в этот славный вечер
они опять мальчишки:
смеются, рады встрече -
и никакой одышки.

В их памяти учёба
с вознёй на переменке,
их первые зазнобы
и битвы за оценки,

да чудо-педагоги,
что их учить старались,
поэтому в итоге
все в памяти остались.

Один был вечно взвинчен,
другой казался сонным.
Конечно, всех их нынче
нет в списке поимённом.

А школа - без подпорок,
цела - на загляденье,
хотя уже лет сорок
с конца их обученья.

Три друга держат снимки:
стараются вглядеться...
И возраст тает в дымке -
они вернулись в детство.
----------------------------
Три друга

Живе у градском стаду,
устальеним поретком:
мада у истом граду,
они се виджају ретко.

Три школска друга, за столом,
срела се, у кафани.
Медж ньима, с алкохолом -
стари дечачки дани.

hелави, седи, стомака
балонског - слика страшна.
Некадашньа три джака,
три друга некадашньа.

Али, читаве вечери,
покрети, скоро джачки:
и осмех им трепери,
на лицима дечачки.

Екскурзије, излети,
шале, прве девојке.
Сви падови и узлети -
кечеви, петице, двојке.

Професори - чудаци,
које зборница спаја.
И особени знаци,
за спомен нараштаја.

Један се у жару тресе,
други на часу дрема...
Медж ньима, разуме се,
ниједног живог нема.

А никуд није одмакла
школа, зидом се одигла:
на педесетак корака,
и четрдесет година.

Три друга ноhас барем
држе време у шаци,
враhају слике старе -
веh старци, још дечаци.


Владимир Ягличич   Беженцы
(С сербского).

Колонизаторы валами,
не выживши в земном раю,
без твёрдой почвы под ногами,
штурмуют твердь в чужом краю.

То не психоз какой-то странный,
их выхлестнула прочь война.
Им кажется обетованной
любая добрая страна.

В повальном бегстве после тризны,
они, ворвавшись в мир иной,
хотят забыть о пепелищах.

Они не бросили Отчизны:
её уж нет. Там кровь и гной.
Они здесь будущую ищут.
---------------------------------
Избеглице

Колонизатори у колони,
беземльаши у земном рају,
без чврстог тла под ногом, они
незнане землье освајају.

Ни групни хир, ни психа стада,
нити ствар дубльих осеhаньа.
У земльи где се смртно страда
свака је земльа обеhана.

Освајају је, уз проходньу
стампеда, док се не укаже
обрис налик на куhу.

Не напустише земльу родну:
нье више нема. Они траже
родну земльу, будуhу.


Владимир Ягличич  Албанка
(С сербского).

Встретил я тебя, молодка,
и застыл заворожённо,
разглядев, как смотришь кротко:
вот кого я взял бы в жёны !

Я б ценил тебя, как диво,
и боясь разрушить чары,
что упрятаны ревниво
под накидку и шальвары.

Видно, выдана была ты
ранним браком за соседа
и ничуть не виновата,
став женою муджахеда.

Как велел дурной обычай,
очутилась ты в недоле,
став несчастною добычей
без любви и против воли.

Он тебя терзает бранью.
Он вокруг чинит злодейства.
Для тебя как наказанье
умножать его семейство.

Думал прочь податься лугом:
ноги топчутся упрямо.
Правда ль: ты вдвоём с супругом
разрушала наши храмы ?

Не могу поверить вздору
и смешать тебя с напастью.
Это, видно, наговоры,
чтоб разрушить наше счастье.

Ты не скажешь мне ни слова.
Я ж гадаю, как умею.
Ты, наверное, готова
стать любовницей моею.

- На подобную затею
не пойду я, молодица.
Прежде крест надень на шею.
Прежде ты должна креститься.
--------------------------------
Шиптарка

Ја те сретох, младице,
дигох ти копрену -
ево о чем ради се:
ја бих те за жену.

Верујуhи чари ти
поступиhу финије:
неhу ти покварити
ни зар, нити димије.

Да л те даше, једина,
договори брзи
за ког муджахедина
који мене мрзи?

Жртво рода груба,
обичаја ружног:
с ньим не водиш льубав,
вршиш брачну дужност.

Тера те на разна
непочинства, одрод.
Довольна је казна
с ньим стварати пород.

Ишао бих до куhе -
стаза се затравила.
Па зар је то могуhе
с ньим си цркву сравнила?

Ја у такву кажу
не верујем - неhу!
Мора бити - лажу,
да нам кваре среhу.

Гле, говор твог тела
хоhе данка мрачног:
не би л можда хтела
и секса предбрачног?

Покрсти се, усправи
крст с рушног огньишта,
ил од наше льубави
неhе бити ништа.

Примечание автора:
Стихотворение полушутливое. Герой даёт Албанке "непристойное предложение", но с условием, чтобы она "покаялась", иначе счастья не будет. В сербском народном стихотворении о Малом Радоице сказано: "Он из Ханумы сделал Анджелику", и ещё: "Турецкая баба в джамии клялась, что она только Сербина любила".. Все это, фантазии, конечно, но в них, в шуточном стиле, говорится об очень серьёзных проблемах. Например, у всех исламистов, вся семья, отрекается от женщин, которые идут замуж за православных. Их заживо считают умершими.

Владимир Ягличич   В ответ на вопрос, что я делаю
(С сербского).

Я сочиняю переводы
с озёрного и с дождевого,
со свистов птичьего народа.
Привык с любого.

Будь слякотный, будь снежный,
сорочий или воробьиный,
сердитый или нежный,
будь хоть утиный.
Могу с собачьего, с кошачьего,
хоть рачьего;
будь то язык коня или быка,
сонливца или бодряка,
пусть наша речь из уст соседа босняка.

Перевожу мелодии и скрип.
Вникаю в ласки и угрозы,
в язык дубов и в песни лип,
и в шелест вяза и берёзы.
Неважно, ангел или бес -
во мне рождают интерес
любой их спор и политес.

По речи вижу, кто таков,
из рая вышел или ада,
кто пахарь, кто из моряков,
в ком есть порода, в ком бравада.
Любой язык мне - как родной,
пещерный или племенной;
язык друидов и шаманов -
прозрения в чаду дурманов;
пифийской - еле внятный - вскрик;
язык религиозных книг,
язык космических дерзаний
среди времён и расстояний.
До сей поры не стихла речь
шовинистических предтеч
и бескорыстная элита -
платоновские неофиты,
и  каждый нынешний пророк
твердит, что нам прогресс невпрок.

Толмачу волчий, понимаю жабий.
Вникаю в существо речей -
во все их плещущие хляби;
в речь каторжан и палачей,
шашлычников и кашеваров,
в язык задворков и бульваров.

Толкую кодировки Лэнгли.
Перевожу метафизический и дельный.
Вхожу в асфальтовые джунгли -
в язык прицельно-скорострельный.
Вступаю в мир еретиков
и слышу "Крик" с картины Мунка.
А от молчальников в течение веков
ни звука нет. У них прижата струнка.
Перевожу слова монахов,
хранителей священных прахов.
Сам к шуму ясеней привык.
Мне б жить да ими любоваться.
В ушах звучит Ясеноватский -
концлагерный язык.
Я слышу речь с особым тоном -
то языки, не разрешённые законом.

Перевожу - их духом вдохновляемый,
ценя родное и бессмертные примеры,
пусть не Марину - земляков Цветаевой,
пусть не Бодлера - с языка Бодлера.

Как вздумаю, а то по вдохновению
перевожу хоть заревое, хоть осеннее:
прославленное - и презренное;
что полнокровно - что ущербно и в слезах;
и вознесённое - и брошенное в прах;
и вовсе бесполезное - и ценное;
что можно взвесить - что всего лишь дух;
что бережём - что сдунем, будто пух;
и то, что проклято и в песнях и в стихах.

Пусть с местного, пусть с мирового -
могу переводить с любого,
будь языки хоть с Эвереста, хоть с Тибета,
но с Сербией связал свои обеты,
и лишь о ней вся горечь и восторги.
Мне снятся Милош и Крагеоргий.

Вникаю в каждый вздох и в бормотанье,
в несбыточные ожиданья,
в покорность и в упорное ворчанье,
в насмешки, колкости и лесть,
потом в признанье пораженья.
Перевожу, что нелегко прочесть, -
выискиваю объясненья.

Где подступа иначе нет,
где часто важен сам предмет,
а скрытая в нём тайна велика,
переводя, я достаю для вас секрет,
что скрыт от вас внутри чужого языка.
---------------------------------------------
Одговор на питанье шта радим

Ја преводим са птичијег,
с језерског, с кишног, с бильног,
са свачијег и с ничијег,
са мудрог и с бесцильног.

Са лапавичјег, снежног,
са ластавичјег, с врапчјег,
са окрутног и с нежног
са сврачјег, с мачјег, с пачјег,
са коньског, с кравльег, с псеhег,
са уснулог и с бдеhег,
с бошньачки непостојеhег!

С мелодијског, шкрипиног,
са умильатог, с језивог,
са храстовог, са липиног,
са брестовог, са брезиног,
са анджеоског, с врашког,
са политробијашког,
с посталим туджим нашког.

Са пакленог и с рајског,
са копненог и с матроског,
са себарског и с царског
са калфинског и с мајсторског,
са свемирског, с ванвременског,
са пеhинског и с племенског,
са друидског и с библијског,
са шаманског и с питијског,
са венског и са генског,
са националшовенског,
с платонски неофитног,
с профетског, с непрофитног,
са јуродивог, с порочног,
са будуhег и с пророчког.

Са вучјег, с гаталинкиног,
са братског и с небратског,
с природно лепог. шминкиног,
са узничког и с джелатског,
са плочничког и с дворишног,
са роштильског и с огньишног.

С джунглоасфалтног, с кметског,
с материјалног, с духовског,
с нишански брзометског,
с осамног крика мунковског,
са имеславског, јереског,
са староверског, ејдетског,
са калуджерског, јамничког,
завереномолчалничког,
са светачког, основачког,
јасенског, јасеновачког,
с прогнаног, смртнораньеног,
законом забраньеног.

С крвноцветног и с гајевског,
са ратног и са неровског.
Не с Марине - с цветајевског,
не с Бодлера - с бодлеровског.

С познојесеньег, с ранојутарньег,
са спольашньег, с унутарньег.
са одбаченог, с презреног,
с крви и меса узетог,
са безданог и узнетог,
са коштаног и с мезгреног,
са плотског, с метафизичког,
с најзаветиијег, с ризичног,
и са песничкоуклетог.

С усколокалног, светског,
с неманьиhког и с беговског,
са синовльевског, с оцевског,
с милошког, с караджорджевског,
с монтеверестског, с тибетског,
и српског роднобреговског.

С ука и с уја, с мрморног,
са клонулог и с упорног,
с химеријског и с буновног,
са умльивог и с глумльивог,
из овласти и пропасти -
преводим с неразумльивог
да се у дубльем ојасни.

Са изражајног, пребледог,
живота вредног, с безвредног -
свуд трепти тајна, велика:
да што опевах преведох
с вама незнаног језика.


Владимир Ягличич  Вокзалы
(С сербского).

Брату Раке (1955-2014).

Сижу в автобусе. Глазам не верю.
Мне мнится - ожил брат. Вот он у двери.

Наверное, он едет в Центр из Чавы*.
И, как всегда, все прутся оголтело.
У остановки давка поредела -
как молодь вышла изо рта акулы.
Стал лучше видеть. Сравниваю лица:
та ж форма губ и те ж большие скулы.
Стеснён, смутился - будто он стыдится,
но смотрит зорко, по-крестьянски здраво.

Был строг, серьёзен, вежлив. Встал и тихо,
доехав, приготовился на выход.
Отворотился. Вышел как-то резко.
Вот так недавно и ушёл мой брат.
Был и ушёл. Поспорь-ка с этим вздором !
Поди-ищи ! Вертись вперёд-назад.
Найди его средь уличного треска !
Он просто поглощён иным простором,
с которым наши трассы не совпали.
Он вышел раньше - на другом вокзале.
-----------------------------
Станице
Брату Раки (1955-2014).

Човек, налик на мог умрлог брата,
у аутобусу, седи поред врата.

Путује с hаве, куд? - вальда у Центар.
Гужва (у живот са ньом се упутих!)
са станица се прореди, успутних:
ко риба младж из уста кад испльусне.
Видим га болье - брата, живог, видим? -
јаке вилице, ошорене усне,
а поглед скровит, као да се стиди,
но и прозорльив, сельачки паметан.

Али, пре мене, свечан и озбильан
спреми се - као надомак свог цильа;
изидже нагло, сакри своје лице,
ко што, ненадно, оде и мој брат.
Био је с нама, а сад није: просто.
Тражи га, можеш смашити и врат,
неhеш га наhи у вреви улице:
прогутао га неки други простор,
с којим се наш пут, засад, не граничи.
Изашао, на претходној станици.

Примечание,
Чава - пригород Крагуевца.


Владимир Ягличич   Зеркало
(С сербского).

Предсмертных мук, во всём их виде диком,
я пережил без меры и без счёта.
Роящимся в сознанье адским крикам
 и день и ночь терзать меня охота.

На фронте, между мёртвыми шагая,
где даже спрос об именах был вздорен,
я взором проникал сквозь саван Майи
и понимал, что мир наш иллюзорен.

Забавясь, лез в Нептуновы угодья,
заигрывал со всей морской натурой,
хотя акулы, забредя на мелководье
могли позавтракать моею шкурой.

Уселся как-то в кресле превысоком,
дождавшись от других особой чести,
и ждал, смотря на всё спокойным оком,
когда прогонят прочь с друзьями вместе.

Я схоронил родни своей немало.
Живые собирались у могилы,
и всякий раз душа моя страдала,
но в дальний путь уйти не поспешила.

Теперь, лишь только свет включу я ночью,
как стану перед зеркалом с волненьем
и вижу немощь в нём свою воочью,
так вздрогну, перепуганный виденьем.
----------------------------------
Огледало

Иза мене је предсмртних часова
толико, да их не знам избројити.
Чуо сам крике паклених гласова,
што су се хтели у мени ројити.

На ратишта сам ишао где тела
распадају се мртва, безимена.
Завиривао ван Мајиног вела
знајуhи да је сав свет наш - копрена.

Пливах морима, много не мареhи,
да из свакога ајкула ме може,
у плиhак стигла, ненадно затеhи
и начинити плен од моје коже.

На положају био сам високом,
где су ме други знали уселити.
Са смешком чеках час, уз стрпљьив спокој,
кад hе ме, ко и друге, одстрелити.

Роджаке мртве сахраньивах, редно,
зијах у раке где падају, потом,
јесте болело, не беше свеједно,
али остајах, храбро, са животом.

Ал кад ме дигне пренулост поноhна,
укльучим сјај пред огледалом нашим,
и спазим тог што, лика беспомоhна,
отуд ме гледа - нагло се уплашим.


Владимир Ягличич Если бы мне выпал такой шанс....
(С сербского).

Лишь глянь на щёголя, исполненного прыти
со спутницей в мини - девицей ясной масти, -
их сразу отнесёшь к традиционной свите
той наглой мощи, что всегда стоит у власти.
Дай только прозвучать их новостной программе -
и сразу выключишь: настолько тошнотворно.
В ней поджигатели усердно гасят пламя.
Якшаться с ними и противно и позорно.
И стоит мне взглянуть на общий транс трясучий,
в какой экран ввергает толпы человечьи, -
я горд, что никогда не зарился на случай
вступить в тот круг деляг с их ядовитой речью.


-----------------------------------------------
Шансе

Довольно је да видим тог чову у кравати,
пратильу у мини-сукньи - исте у својој касти,
довольно свиту која веh вековима прати
моh, славу, привремено оличену у власти,
довольно да укльучим ма који програм вести
па да гадльиво руком одмахнем, или планем:
уместо пиромане што гасе пожар срести,
није л болье од таквог света да одустанем?
Довольно да спазим масу у колективном трансу,
коју је за микрофоном сиви глас заробио,
да схватим - никад такву нисам имао шансу -
и то је шанса за реч - једина коју сам добио.