Жует и слушает кассету

Жует и слушает кассету.
Незамутненный мыслью лик.
Как часто я девчонок этих
встречаю в буднях городских!

Кто в одиночестве, кто стайкой
щебечут, словно воробьи.
Все существо их без утайки
в словах, одежде и в любви.

Порхают по столице птички,
кружатся роем мотыльки.
О, как их души невелички!
О, как их помыслы мелки!

Как  им в  понятиях о счастье
неведомы и долг, и стыд.
На яркий свет, их всех слепящий,
ночная бабочка летит.

Ничто ей сердце не подскажет.
Пустынен мозг. Намазан рот.
Лишь сексом о себе расскажет,
пока свежа и юна плоть.

Судьба написана на небе
и не сменить ее уже.
Зачем их разум так ущербен?
Что за душой? Что на душе?
 
А что когда-то где-то будет –
не затемняет жизнь пока.
У них в друзьях крутые люди,
тугое чрево кошелька.

Пройдет восход и полдень яркий,
потом, как водится, закат.
Какие в жизнь свою подарки
девчонки будут принимать?

Неужто кроме вин и пенья,
век не узнать их существам,
что есть раздумья и сомненья,
девичий стыд, девичий срам...
что кроме грома в ресторане
и тряски в танце привозном –
есть вдохновенье и старанье,
и дуб, и цепь на дубе том...

А что сознанье вспомнить сможет
в тот час, когда придет итог,-
ладонь, ползущую по коже
да голых мужиков восторг?

Сверкнет лишь перстень в лунном свете-
подарок щедрости за ночь...
Как мне их жаль!
Пичужкам этим
уже ничем нельзя помочь...